Безумец и его сыновья

Ему снесли в двух мешках излишки, а оставшееся зерно он разделил поровну между всеми. Узнав, что есть здесь и ребенок без матери, Валентине насыпал пайка побольше.

Агриппа, не выдержав, собрала зерна и ему, и постучала в землянку. В сыром жилище при свече Беспалый склонился над тетрадью, зажимая обрубками пальцев карандаш, и что-то чертил там.

– Странный вы! – сказала ласково Агриппа.

– Я сюда правдой прислан.

– Делаете, как Иисус хотел – все поделить, – пробормотала. – А себе хлеб почему не берете?

– Вам и детям нужнее. А я как-нибудь перебьюсь. Наша власть никого не оставит!

– Да хватит хлеба! И на другой год намолотим.

– Откуда? – вновь озадачился Беспалый.

– Да все от него, окаянного пьянчуги. Не иначе, сам черт помогает проклятому пьянице!

– Не может и быть такого, – твердил Председатель. – По всем законам не может.

Чертил он в тетради планы будущей жизни.

И задумав первым делом построить на краю холма коровник, принялся считать бревна, оставшиеся еще от Безумцева строительства. Он мучался своей беспалостью – руль тракторный еще мог обхватить и зажать карандаш, но вот топор был ему уже заказан. С горечью признался Беспалый Агриппе, что сам готов был бы все сложить и построить, и приблизить будущую жизнь, но вот только рубить коровник ему не под силу!

Председатель завел трактор, приладил к нему мешки с зерном и отправился за помощью в областной центр.

Трясся он на дребезжащем сиденье по дорожному мху. Старуха со своей маленькой спутницей чуть было не оказались под колесами. Коммунист нагнулся с жесткого трона машины и сурово приказал:

– Впредь уходи от мотора. Или ты глухая?

– Божий глас слышу, шума твоего не слышу, – отвечала Аглая.

Он нахмурился:

– Не услышишь шума машины – сгинешь!

– Сгинешь ты! – отрезала старуха.

Председатель засмеялся:

– Жмись к обочине, старая. Вскоре повсюду будут моторы… Или не знаешь – навечно уже встала новая жизнь.

– Как встала, так и рассыпется! А безбожник при помощи черта вновь засеет поле. И пить будет, и валяться на холме… Не тебе прогнать его! То под силу лишь Божьему вестнику…

– В бараний рог скручу тунеядца, – пообещал Председатель. – И жизнь налажу такую, какой здесь еще не бывало.

Он похлопал по карману шинели, где была его тетрадь с планами.

– Один Бог может наладить такую жизнь! – упрямо отвечала старуха.

Председатель расхохотался:

– Триста лет, старая, ждать Его! И то не дождешься! Ступай прочь с дороги!

– Сгинешь, безбожный! – твердила знахарка. – Придет ангел! Что ответишь ему? Как оправдаешься?

– Но! – прикрикнул тогда Председатель. – Раскаркалась! Пропускай мотор!

Старуха, сплюнув, сошла на обочину. И жалась к знахарке спасенная девочка.

Беспалый вскоре вернулся в селение и привез с собой двух тщедушных пьянчужек. Шатались они с похмелья и работали плохо, а под вечер, опустошив весь запас припасенного для них Беспалым дешевого вина, вовсе спеклись. На вопрос Натальи Председатель со вздохом ответил: всех толковых работников повымела война, остались одни никудышные.

– Вроде нашего трутня, – завздыхали женщины.

А горе-плотники прохрапели возле начатого сруба всю ночь. Лишь они протерли глаза, Беспалый встал над ними, но пьянчужки на все его угрозы и уговоры только стонали и тряслись в ознобе. Женщины стыдили их, но все было без толку, жалобно и униженно просили работники достать им вина, готовы были ползать в ногах ради хоть одной живительной капли.

Взгляды женщин обратились на Марию – та все поняла и поспешила в свою избу. Безумец безмятежно посапывал на лежанке, чудесная фляга лежала у изголовья. Осторожно взяв ее и оглядываясь на спящего, Мария наполнила огромную кружку.

Для пропоиц Безумцева водка оказалась истинной живой водой. Но кружкой дело не кончилось – тут же, даже не притронувшись к инструменту, поспешили они в избу Марии, а там проснувшийся бездельник им обрадовался и ни в чем не отказал! И никакие уговоры, никакие угрозы не помогали делу: оживали пьянчужки лишь при виде заветной фляги. С утра опохмелившись с Безумцем, кое-как принимались за строительство, но из рук вон плохо работали. А вечерами вновь гуляли со своим благодетелем.

Однако к осени, с грехом пополам, коровник все-таки был сколочен. Горе-плотники наконец отбыли восвояси, измученный борьбой с ними Беспалый торжествовал и показывал на строение:

– Вот первая ласточка будущей жизни!

Агриппа с преданностью смотрела на него и ловила каждое его слово. Дети попискивали на материнских руках. Женщины смотрели в рот удивительному человеку.

Когда наступили холода, лишь усмехнулся Председатель на рассказы о чудесном незамерзании холма. Он повелел завести животных в новый коровник. Звякнуло стадо колокольцами, но безнадежно женщины пытались загнать коров – на все их понукания животные отвечали невиданным упрямством. Несмотря на окрики, ругань и хворостины коровы разбежались по всему холму, а когда женщины их оставили наконец в покое, сонно улеглись под яблонями.

– Ничего, – сказал на это Председатель. – Ударят морозы – холод сам погонит их под навес.

Но когда вернулась зима, холм по-прежнему продолжал оставаться незамерзающим.