Безумие

Драгоценности вытаскивала из-под подушек. Они оживали. Мерцали и шевелились. Больные дивились на них, гладили, как котят. Что за мусор! Нянечка, это не мусор. Милая Анна Ивановна, и у вас в кармане что-то лежит! Оп! Господи прости, что это?! А это машинка. Ребенку по полу катать. Ж-ж-ж-ж-ж-ж! Держите-ка! Крепко! Ваш сынок дома, и он жив, и вы молодая, и всех этих лет не было, и больницы тоже нет и не было. Как он обрадуется машинке! Это «Волга»! Горьковского автозавода!

Мусор, золотые нити. Лазурный, изумрудный елочный дождь. Театральные билеты. Билеты в кино, на любимый фильм, сто раз ходила. Карманные фонарики. Перочинные ножики. Рогатки: не стреляй в воробьев, они тебя заклюют насмерть.

Мусор. Разбитые линзы. Треснувшие пополам лупы. Пыльный старый янтарь. Намертво склеенные снежинки в сахарных блестках. Старые вскрытые конверты, и старые желтые письма в них. Коричневый почерк: кровью люди писали.

Мусор, ставший драгоценностью. Подарок, превращенный в мусор. Все сожгут, а тебя не сожгут, старый бинокль! Далеко, под краснобархатными складками, поют кантату. Или ораторию. Люди раскрывают рты. Им за это заплатят. Деньги, вы тоже мусор, и еще какой: вас зарабатываешь, а вы сгораете без следа, без кучки пепла.

Мусор. В истрепанной картонной коробке. Пустые шприцы, иглы лежат отдельно, вата в уголке. Спирт весь высох в давно открытом пузырьке. Налей туда духи! Налей «Красной Москвы», зеленый, как старая жаба, одеколон «Шипр»! И от души подушись. И тогда тебя не ударят током. И не бросят под инсулин. Тебе дадут шоколадку. Ты съешь ее. Не выбрасывай фольгу. Ты завернешь в ее живое серебро еловую шишку, и мы с тобой повесим ее на самую верхушку елки!

Повесим. Повесим.

Мусор. Карманное зеркальце со сломанной крышкой. Крышки нет. Потерялась во вьюге. Посмотрись в него! Видишь, какой ты веселый? Здоровый? Счастливый? Все тебе наврали, что ты больной. Никакой ты не больной. И ты не в больнице. Не за решетками. Ты свободный.

Я – свободный?!

Да. Ты – свободный.

Больные передаривали друг другу драгоценный мусор: ленточки, обрывки салфеток, осколки зеркал. Больные доверчиво и любовно прятали их под подушки: чайные гнутые ложки, дырявые носовые платки. Нежно, в ночи, когда никто не видит, гладили сложенные вчетверо газетные листы. Прижимались губами к сломанным расческам.

Больные передаривали драгоценности нянечкам и санитарам. Протягивали их на ладони врачам: полюбуйтесь! А то и возьмите! Дарю от чистого сердца! Врачи брали черные пыльные шнурки от ботинок и золотые звезды, отодранные с погон.

И врачи не знали, что это шнурки от ботинок Гагарина и звездочки с погон Титова.

Санитарки и санитары, ухмыляясь, прятали мусор в карманы. Однажды грубый санитар Жук взял да и выбросил авторучку без чернил в открытую форточку – палату как раз проветривали, – так больной такую истерику устроил! Валиума в беднягу вкатили целый литр. К койке привязали не жгутами – ремнями, так бился.

Врачи шептали, видя чудесный мусор в руках у больных: соглашайтесь, со всем соглашайтесь, берите, прячьте, благодарите, делайте вид.

И все делали вид.

И больные – счастливы были.

А то ночами друг у друга похищали Манитины драгоценности. Слонялись тенями. Склонялись над спящими. Заползали рукой под подушку. Отгибали матрац. Ой! Нет ничего! Что ты шаришь тут у меня?! Сгинь, пропади!

А сам больной в руке сжимал загодя спрятанную, спасенную радость: кормушку для аквариумных рыбок, мельхиоровый поршень от шприца, объектив от фотоаппарата «Зенит». Этих рыбок кормила Жаклин Кеннеди. Этим шприцем делали уколы Анне Маньяни. Этим объективом снимали Михаила Жарова.

Врачи над мусором плакали. Санитары смеялись. Мусор появлялся и исчезал. И выныривал снова из хлорного запаха серых пустых коридоров. Откуда он брался? Драгоценности всегда появляются из ничего. И уходят в никуда. Это закон.

Мусор мерцал в худых пальцах Маниты. Она любовалась им. Вертела его, а он играл всеми гранями. Милые вещички, я вас не забуду. Смотрите, он уже в пальцах чужого мужика. Он говорит, его зовут Витя. Ну пусть Витя. Все равно. По его щекам течет жемчуг, я собираю его в ладошку!

А где тот старичок, профессор, козлик седою трясет бородою? Такой смешной был! Я тоже хочу подарить ему подарок. Самый лучший. Самый дорогой. Профессор, где ты?! Эй! Эге-гей! Ушел. А подарок я держу. Подарки не отдарки. Кому бы теперь его передарить?

Самый лучший, прекрасный воздушный шар. Только лопнул. С парада на Красной площади в июне сорок пятого года. Мой папа там был. Мой папа фашистские флаги на брусчатку бросал! Шарики в небо пускал. Надутые газом. Один у него в руках лопнул. Я из кармана у него красные лохмотья украла.

Ой, вы уже мусор мой себе забрали! И рассматриваете! Что вы разглядываете мою жизнь?! Она вам чем-то не по нраву?! Тогда отдайте! Верните мне ее назад! Мою жизнь! Эй ты, доктор Сур! Что кажешь зубы! Стыдно тебе должно быть. Столько людей ты тут затравил! Но мы вырвемся из-под вас. Мы вылезем. Мы вас всех… ложками, мисками, шлепанцами перебьем! Не верите?! А вот увидите!

Сколько веревочка ни вейся…