Безумие

— Как так, ничего? — слегка разозлился Сиддхартха. — Ты разве не ищешь каких-нибудь ответов?

— Чего? — удивленно протянул тонким голоском мальчик.

— Хм, — фыркнул Сиддхартха, разозлившись на себя от голодания. Даже его шутки стали скучными и глупыми. Когда человек обрекает себя на голод, он не может быть очень веселым или хотя бы смешным, — сказал себе Сиддхартха. И когда он чересчур праведен — тоже, — добавил он в уме.

— Похоже, ты здорово оголодал!.. — окинул его недовольным взглядом мальчик.

— Да, похоже на то, — ответил Сиддхартха.

— А зачем?

— Ну… это… чтобы обрести… как ее, мудрость, — смутился крайней нелепости своего ответа Сиддхартха. Годами он размышлял над этими словами, но никогда не произносил их вслух и не знал, как нелепо они могут звучать. И вот он их произнес. И они прозвучали ужасно нелепо. Особенно при этом мальчике.

— Ага, понятно! — кивнул ребенок.

— А знаешь, почему? — разозлился на свое глупое положение Сиддхартха. — Потому что мудрость постигается только через накопление страданий и множество лишений. Послушай, ты даже представления не имеешь, сколько мудрости оседает в человеке… После страшных и тяжелых испытаний, на которые я себя обрекаю, в результате ограничений и лишений… М-да!.. Кажется мне, что много мудрости приобретается тогда. Впрочем, откуда тебе все это знать?

Борода Сиддхартхи поднялась кверху, а глаза его с шутливой надменностью уставились на мальчика. Ему так хотелось замаскировать нелепость своих слов шутками и клоунскими трюками!

— Хм, — мальчик посмотрел на Сиддхартху с сожалением и досадой. Так, как смотрят на круглых дураков.

— Хорошо! — кивнул Сиддхартха. — Но разве это не так? Разве не приходится каждому, кто хочет обрести мудрость, пройти через целый ряд перевоплощений и смертельно опасных приключений, достичь дна и покорить вершины, умереть тысячу раз, чтобы родиться снова… Хм… Не должен ли человек испытать все самое страшное и самое великое, пройти через кошмары болезней и нищеты, через невыносимый блеск богатства и величия? Не должен ли он пролететь сквозь все это, как метеорит, чтобы усталым и спокойным ступить наконец на землю?.. Ибо только тогда придет к нему мудрость.

Вот что на одном дыхании произнес Сиддхартха и порядком распалился от собственной речи. Эти слова тысячи раз возникали у него в голове за те шестьдесят семь лет, как он покинул свой дом и семью, свою милую жену Яшодхару и сына Рахулу. И сейчас он выпалил их на одном дыхании, но… они совсем не казались ему убедительными…

— Ерунда! — сказал мальчик и посмотрел на распалившегося Сиддхартху, который держался за голову.

— Что? — изумившись ясности слова, произнесенного мальчиком, выкрикнул Сиддхартха.

— Неужели ты думаешь, что ты мудрее меня? — резко спросил мальчик, и только сейчас Сиддхартха заметил, какие властные и пугающие черты лица у этого ребенка. Он смотрел на него, как неизвестный бог, высеченный в камне.

— Ну… — сильно усомнившись в себе и во всем остальном, протянул Сиддхартха. От напряжения у него закружилась голова, ноги онемели и он закачался.

— И что за идиот сказал тебе, что человек сам по себе мудрым не становится, и ему надо помучиться, чтобы помудреть. Невиданная глупость! — раздраженно пробормотал себе под нос мальчик и придержал Сиддхартху за пояс, затем опустился на землю. — Слушай, с тобой все в порядке? — серьезно спросил он.

— Да… не особо, — немощно выдохнул струйку воздуха Сиддхартха. Он только сейчас почувствовал слабость, которая копилась в нем столько лет.

— Ну да! И много ли в этом мудрости? Вот посмотри на меня, мне разве плохо? Так чего же… — мальчик встал на ноги и вытер рукавом лоб. Возвышаясь над Сиддхартхой, он выглядел как воплощение мудрости и зрелости, — лучше отдохни. И забудь все эти глупости. Отдыхай, а когда отдохнешь вдоволь, тогда и пробудишься! А когда пробудишься — станешь Буддой.

— Что? — переспросил Сиддхартха, но у него не было сил углубляться в расспросы, поэтому он просто махнул рукой и заснул.

— Мудрость — это когда тебе хорошо! — сказал будто самому себе мальчик, слегка похлопал Сиддхартху по плечу и пошел своей дорогой. А Сиддхартха, который через несколько часов должен был проснуться Буддой, то есть, «пробужденным», тихо посапывал в тени смоковницы. Рядом с городом Бенарес.

* * *

— Вот, готово! Можете прочитать, — сказал я доктору Карастояновой, которая сидела тихо и неподвижно все время, пока я писал. Сидела и курила, как какая-то застывшая статуя времен ацтеков. И в ее голове явно кружились видения пернатых змей и ягуаров, как это бывает с головами ацтекских статуй.

— Что ты сказал? — спросила она, выходя из задумчивости, и вздрогнула так, что даже бутылка пива подскочила у нее в руке, и капля пены шлепнулась на пол.

— Почитайте вот это, если хотите.

— Ага. — И она села и стала читать, в некоторых местах морщилась, двигала бровями, а иногда улыбалась, не в силах преодолеть свой скепсис. Наконец, дочитав мой рассказ до конца, закурила.