Безумие на двоих

Но вместо этого я наклоняюсь к Матвею, доверчиво жмусь щекой к его затылку и устраиваю ладони у него на предплечьях, даже сквозь ткань впитывая его жар, как какой-то теплоприемник. Витаю в облаках и складываю драгоценные моменты в изрядно увеличившуюся в объемах коробку с воспоминаниями. Чтобы доставать их в дождливый вечер, когда мне будет немного тоскливо.

– А родители?

Злободневный, но такой ненужный сейчас вопрос Крестовского вламывается в мою реальность подобно набравшему скорость товарняку. Рушит великолепно выстроенный замок иллюзий. Заляпывает уродливыми кляксами идеальную картину.

– Не в курсах пока.

Невозмутимо роняет Матвей, в очередной раз удивляя меня своей непрошибаемостью. Интересно, его хоть что-то может выбить из колеи? Экспансия инопланетян? Нашествие роботов-убийц? Метеорит, минующий слои атмосферы?

Навряд ли.

– И что делать будете?

– Приедут – поговорим.

Безапелляционно заявляет Зимин, снимая приличный груз с моей души и встает на ноги, отчего мои руки сами скользят вниз и обвиваются вокруг его талии. Пальцы рисуют замысловатые узоры на его толстовке, нос утыкается между лопаток, частит пульс, и только мозг запаздывает с сигналами.

В крови снова творится какая-то химия, по венам течет адреналин, перемешанный с плазмой, гормоны бурлят так, что я с трудом отстраняюсь от Мота, когда мы все направляемся к машине.

Несколько колких пропитанных скепсисом взглядов моментально приклеиваются ко мне, но я от этой враждебной зависти испытываю лишь садистское удовлетворение. Отыгрываюсь за тотальный игнор в первые дни, мщу за подставу на вечеринке, наращиваю броню. И высоко вздергиваю подбородок, потому что быть уверенной в компании сводного брата совсем не сложно.

– Пообещай, что никуда не влезешь, Игнат?

– Не влезу, не парься. Деня уже рядом. Я в таком состоянии за руль больше не сяду.

Крестовской демонстрирует чудеса самоконтроля, особенно на фоне недавней вспышки, и еще долго смотрит нам вслед, убрав руки в карманы. Не ежится под порывами хлесткого ветра и словно вообще не ощущает низкой температуры.

И, хоть он и кажется вполне нормальным, Матвей все равно звонит баскетболисту, который был у нас на вечеринке. Что-то долго с ним обсуждает и раздает подробные инструкции, пока я подпеваю льющейся из наушника мелодии и постукиваю ногтями ей в такт.

Не вмешиваюсь в серьезный разговор и откровенно любуюсь мужественным профилем сводного брата. Упиваюсь манерой его вождения и подолгу залипаю на ловких пальцах, обхватывающих кожаную оплетку.

Немного жалею о том, что на город опускаются сумерки, потому что еще один день подходит к концу. А это значит, что до момента икс, когда родители вернутся из сказочной Чехии и нам придется сесть с ними за стол и обсудить происшедшие разительные перемены, остается все меньше.

– Саш.

Планирую подняться к себе, скинуть одежду и принять душ, но Матвей меня останавливает. Впечатывает в мускулистую грудь, по сложившейся традиции кладет ладонь мне на поясницу, дышит рвано. Не спешит включать свет, купая нас в кромешной темноте. Заполняет собой все пространство так, что мне кажется, что мы стоим на тесном квадратном клочке паркета, а не в большом коридоре.

– Если ты забеременеешь, ты же не станешь от меня это скрывать?

С резким свистом выцеживает сводный брат и замирает, забыв набрать в легкие кислорода. Мне же его бешеное сердцебиение в барабанные перепонки долбит, резонирует с моим лихорадочным.

– Не стану.

Всю себя этим обещанием отдаю. Крепче завязываю соединившие нас нити. Еще много чего хочу Зимину сказать, но не успеваю, потому что в наш мир на двоих вклинивается оглушительная телефонная трель. И я, как на замедленной съемке, читаю на светящемся экране «отец».

– Здравствуй, Матвей.

Громкая связь. Не надо прислушиваться.

– Привет.

– Как дела?

– Нормально.

– Да? А почему тогда мне звонит Андрей Латыпов и возмущается, что ты его сына до кровавых соплей избил?

– Он был не прав.

– Матвей!

Вопль раненного бизона на весь дом.

– Что?

– Делай выводы или мне придется принять меры.

Оставив последнее слово за собой, Сергей Федорович первым вешает трубку. Матвей с психа швыряет мобильник об пол. Мне же становится обидно за сводного брата до горечи во рту.

Он ведь за меня вступился…

– Не слушай его.

– Да пошло оно к черту все.

Я осторожно, чтобы не активировать бомбу, шепчу, Зимин, напротив, кричит, окатывая меня накопленной застарелой болью. Но его агрессия больше меня не пугает, не отворачивает от него, не понукает прятаться в скорлупу.

Теперь во мне достаточно смелости, чтобы не отстраняться от сводного брата и не мчаться наверх в спальню. Чтобы с легкостью выдерживать его требовательные грубоватые прикосновения и самой нетерпеливо сдергивать с Мота толстовку, стремясь скорее дотронуться до его раскаленной кожи.