Безумие (СИ)

Она повернулась на бок, сложив руки под голову и повернувшись к Йену спиной. Тот тихо присел на край небольшой кровати, разглядывая голые стены в спальне девушки. Она очнулась еще в машине, когда он вез ее домой. Больше нападать Уилсон не пыталась, и была полностью собой, но ее тело все еще била мелкая дрожь. Но едва ли причина была в том, что она еще сопротивляется натиску неизвестно недуга, нет. Скорее охотница всеми силами пыталась не дать вырваться наружу из нее той неистовой и все уничтожающей ярости, которая была настолько сильна, что девушке приходились противостоять ей даже физически.

Йен хотел было спросить, куда подевались все рисунки Джин, но та, словно прочитав его мысли, махнула рукой и проворчала:

- Даже не спрашивай.

Йен посмотрел на напарницу, привлеченный ее тихим, почти надломленным голосом. Он рассматривал ее так же внимательно, как бы рассматривал, увидев в первый раз. Она свернулась калачиком и была больше похожа на убитого горем подростка, страдающего от нападок гормонов нежели чем на суровую, беспощадную охотницу на чудовищ.

- Я могла тебя убить.

Йен выдавил усмешку:

- Не многое ли на себя берешь? – с театральной надменностью заметил он, но сам, почему-то, даже не сомневался, что она совершенно точно смогла бы такое.

- Если это не прекратится, то однажды точно смогу.

Джин продолжала лежать к нему спиной, еще больше сжавшись, чем прежде. Она тяжело вздохнула и, прежде чем затихнуть еще очень надолго, выдавила из себя:

- Придется нам разойтись на время, Томсон.

Эти слова, которые она для себя лично приравняла к какому-то поражению, очень нелегко ей дались.

В этот момент Йен, как никогда ранее, почувствовал свою ответственность за эту девушку. Он понял, что впервые видит Джин без игр и без глупых образов, настоящую, обыкновенную, смертную Джин, которая является таким же человеком в душе, как и он. Истинную Джинджер без налета кровожадности и беспощадности монстра внутри ее, но перепуганную, беспомощную девушку, которая впервые за долгое время оказалась бессильна перед полной неизвестностью, которая сулила ей и окружающим ее людям большие неприятности.

Именно в это самое мгновение Йену впервые искренне стало жаль свою напарницу, которую, в своем обыкновении, он бы точно жалеть не стал. Конечно, он не дал себе волю хоть как-то показать или открыть свое сострадание к ней, потому что Джин бы совершенно не потерпела жалости к себе, как бы не потерпел и он. Лишняя жалость между такими чудовищами, как они, - это показатель слабости. А слабость в их мире – равнозначна смерти.

Усилием подавив в себе небывалый всплеск эмоций, Йен, как можно холоднее и тверже сказал, дотронувшись до плеча Джин рукой:

- Что бы это ни было, - сказал он тихо, - я найду его.

Уилсон молчала.

- Я достаточно взрослый мальчик, чтобы справиться с каким-то проклятым шутником, - позволил себе криво усмехнуться Томсон.

Его напарница словно оглохла. Юноше казался этот разговор незаконченным. Ему все чудилось, что он должен был сказать что-то еще, что-то очень важное, но слова сами застревали у него в горле, и, наконец смирившись, парень покинул разбитую на осколки отчаяньем Джин.

Позже ему понадобились долгие годы, чтобы потом наконец понять, что же именно он хотел сказать в этот вечер.

Точнее, что он был просто обязан сказать. Но не сказал.

***

Кошмары и не подумали жалеть Йена, так что утром следующего дня парень был не выспавшимся, злым и раздраженным. Все эти очевидные признаки плохого настроения, конечно же, не могли и не остановили сегодня особенно решительную Марли от смелых поступков. С не преклонным лицом девушка подсела к юноше за его парту и, когда тот бросил на нее свой тяжелый, непроницаемый взгляд, та впервые выдержала атаку и даже не смутилась. Что-то переменилось в ней в эту ночь, и обыкновенный ее страх перед этим парнем исчез. Если не бесследно, то уж точно достаточно, чтобы несколько сбить с толку охотника.

- Расскажи мне все.

Йен, подивившись необыкновенно твердому тону девушки, даже покосился на нее, желая узреть на ее лице те же перемены, что услышал в голосе. Она смотрела ему прямо в глаза, несколько даже дерзко. На немой, растерянный и вопросительный взгляд Томсона Марли тряхнула головой и, наклонившись к нему близко, прошептала горячо:

- Я знаю, что вчера произошло что-то странное с Джинджер! Все говорят, что она болеет чем-то хроническим, вроде астмы или чего-то еще, но я-то знаю, что это не так! С ней приключилось что-то серьезное, я вижу это сейчас по твоим глазам! – почти воскликнула она. – Ты переживаешь за нее, а это значит, что все совсем плохо.

Йен даже несколько отпрянул от такого напора, отодвинувшись от Марли. Медленно легкое изумление перерастало в раздражение или даже тихую ярость. Лицо его помрачнело, а черты лица, казалось, очерствели. Да какого черта все женщины вокруг него постоянно чего-то требуют, засовывая нос в его жизнь?! Ему по горло хватило уже одной такой фурии. Он холодно, словно рассерженный зверь, прорычал:

- Какое твое право в это влезать?