Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить всем

В те дни очень немногие хирурги в Европе и Америке были готовы проводить такие процедуры, которые еще находились на экспериментальной стадии. Но точно так же никто не был уверен в том, что именно вело некоторых людей к желанию сменить пол. Было ли это симптомом психического расстройства? Если не всегда, то могло ли это и впрямь быть так в некоторых случаях? И если да, то как могут люди различить эти два состояния ума? Как желание человека избавиться от части своего тела можно отличить от тех пациентов, которые говорили доктору, что считают себя адмиралом Нельсоном и в стремлении жить в соответствии с этим убеждением хотели бы, чтобы им ампутировали правую руку? Может ли человек, желающий, чтобы ему удалили пенис, быть более здравомыслящим?

В 1960-х и 1970-х те немногие хирурги, которые были готовы проводить такие процедуры, нуждались в ряде гарантий. Одна из них заключалась в том, что пациент не должен быть психически нездоровым. Вторая – в том, что после перемены пола пациент не должен оставлять тех людей, которые зависели от него в то время, когда он пребывал в своем первоначальном поле. Третья – в том, что пациент должен был подвергаться гормональной терапии в течение длительного времени. И, наконец, пациент должен был прожить в роли представителя того пола, в который он переходил, в течение нескольких лет. Эти базовые принципы не слишком изменились в последующие десятилетия.

В конце концов, пройдя гормональную терапию, Моррис решил отправиться ради своей операции в Марокко вместе с доктором Жоржем Буру (его в своей книге «Загадка» он обозначил как «Доктора Б.»). Этот врач уже провел операцию по перемене пола другому известному британскому транссексуалу, который из мужчины стал женщиной – Эйприл Эшли – и, хотя он держался в тени, к этому моменту уже стал известным в определенных кругах. Настолько, что выражение «поехать в Касабланку» стало довольно распространенным эвфемизмом для операции по смене пола. Для пациентов доктора Буру посещение его центра хирургии и реабилитации на задворках Касабланки было, как выразился Моррис, «сродни походу к волшебнику»[222].

Каждый, кто сомневается в том, что существуют люди, полностью уверенные в необходимости смены своего пола, должен ознакомиться с описанием Морриса того, через что он был готов пройти. Две медсестры вошли в его палату в клинику доктора Буру – одна француженка, другая арабка. Джеймсу сказали, что позже его прооперируют, но нужно, чтобы он побрил свои гениталии. У него есть с собой бритва, и поэтому он бреется, в то время как обе медсестры сидят на столе и качают ногами. Он использует холодную воду и марокканское мыло для бритья своего лобка, а затем возвращается на койку для того, чтобы ему ввели инъекцию. Медсестры говорят ему, чтобы он засыпал – операция начнется позже. Однако Моррис трогательно описывает то, что произошло дальше. После того, как медсестры вышли из палаты, он слез с койки, довольно неуверенно, потому что инъекция начала действовать, и «пошел попрощаться с собой в зеркале. Мы уже никогда больше не встретимся, и я хотел в последний раз пристально посмотреть тому – другому – себе в глаза и подмигнуть на удачу»[223].

Моррис провел две недели в клинике, завернутый и перевязанный, и описал чувство, которое испытал после операции, как чувство «восхитительной чистоты. Выпуклости, которые я ненавидел все сильнее и сильнее, были стерты с меня. Я стал, по моему собственному представлению, нормальным»[224]. Моррис описал период времени, последовавший за операцией, включая возвращение домой, как опыт постоянного ощущения «эйфории». Это сопровождалось абсолютной уверенностью в том, что он «поступил правильно». Не исчезло также и чувство счастья. На момент написания «Загадки» Моррис осознавала, что то, что случилось в процессе превращения из Джеймса в Джен было «одним из самых потрясающих переживаний, которые когда-либо выпадали на долю человека»[225]. В этом мало кто может сомневаться.

Этот Тиресий обладал знанием не только об опыте перемещения между двумя полами, но и о том, как общество смотрит – или, во всяком случае, смотрело – на мужчин и женщин. Водитель такси, который бочком подходит к ней и оставляет на ее губах желанный поцелуй. Вещи, которые люди говорят мужчинам, а не женщинам. И еще больший секрет: не то, какими видит мир мужчин и женщин, а то, каким мужчины и женщины видят мир. Мало что из этого понравилось бы современным феминисткам.

К примеру, Моррис описала фундаментально различные точки зрения и мнения обоих полов. Итак, будучи мужчиной, Джеймс больше интересовался «великими делами» своего времени, в то время как, будучи женщиной, Джен приобрела озабоченность «малыми делами». После того, как она стала женщиной, пишет Джен, «мой масштаб видения, казалось, сократился, и я смотрела в меньшей степени на грандиозный размах, нежели на красноречивые детали. Акцент в моем творчестве сместился от мест к людям»[226].