Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить всем

Но это не самая значительная часть видеоклипа на песню «Анаконда». Все это – абсолютно нормальные и банальные изображения из мире попсовых видеоклипов, в которых женщины часто одеваются и танцуют как стриптизерши. Важная часть – это последние полторы минуты видео, в начале которых Минаж крадется на четвереньках в комнате, полной сексуального полумрака. Она ползет по направлению к стройному молодому человеку, сидящему в кресле. Текст, звучащий во время этой сцены, начинается так: «Это посвящается моим сучкам с толстой жопой в чертовом клубе / Я говорю, где мои толстожопые большие сучки в клубе?» Одетая только в бюстгальтер и пару кружевных дырявых леггинсов, она, вертясь, двигается вокруг мужчины. Она закидывает ногу через его плечо. Она наклоняется перед ним, тыча своей знаменитой задницей ему в лицо и качая ею вверх-вниз. Она принимает позы стриптизерши, скользя перед ним вверх и вниз. В течение всего этого времени он сидит смирно, как примерный посетитель клуба приватных танцев. Наконец, когда ее зад раскачивается перед его лицом в сотый раз, он выглядит очевидно неудовлетворенным. В какой-то момент, вытирая рот рукой, он колеблется, прежде чем аккуратно положить одну руку на ее зад. И в этот момент все заканчивается. Звучит вокал: «Эй!» Минаж отталкивает его руку и уходит, откидывая назад волосы. Пока она идет, мужчина наклоняется вперед в кресле и прячет лицо в ладонях, очевидно в ужасе от своего непростительного поведения.

Путаница, которую устраивает в этом клипе Ники Минаж, является репрезентативной для целой системы вещей в нашей культуре. Она содержит неразрешимую проблему и невозможное требование. Требование состоит в том, чтобы женщина могла исполнять приватные танцы, вешаться на мужчину и трясти задом перед лицом любого, кто ей нравится. Она может заставить его пускать слюнки. Но если мужчина кладет хотя бы одну руку на нее, ситуация кардинально меняется. Она может превратиться из стриптизерши в мать-настоятельницу в мгновение ока. Она может перескочить с «Посмотри на мой зад, качающийся перед твоим лицом» на «Как ты смеешь трогать зад, которым я все это время трясла перед твоим лицом?» И это ему нужно понять, что он был не прав. Что за требование тут выдвигается? Невозможное требование, которое не может быть выполнено, но которое стало частью современной морали. Оно состоит в том, что женщине должно быть предоставлено право быть настолько сексуальной и эротичной, насколько ей хочется, но это не значит, что ее можно сексуализировать. Сексуальная, но не сексуализируемая.

Это – невозможное требование. И не просто неразумное, но и доводящее мужчин до безумия. Но никто не хочет исследовать этот вопрос. Потому что поднять его означает вскрыть целый мир непоправимых, неразрешимых сложностей.

Такие же или лучше?

Уверенность в том, что можно быть сексуальной, но при этом не быть сексуализированной – это лишь одно из противоречивых утверждений, с которым согласна наша культура. Но в воздухе витают и другие. К примеру, одно из них гласит, что женщины во всех значимых смыслах – такие же, как мужчины, обладают теми же свойствами и умениями и могут посоревноваться с ними на одних условиях в любое время. Однако в то же самое время – как по волшебству – они лучше мужчин. Или лучше них каким-то конкретным образом. Похоже, все это может умещаться в одной голове, каким бы противоречивым ни было. Так что нынешний общепринятый способ воспринимать женщин таков: такие же, как мужчины, но другие, когда это полезно или лестно.

Пример этого парадокса часто проявляется в случае Кристин Лагард, которая являлась директором-распорядителем Международного валютного фонда бо́льшую часть десятилетия. В 2018 году, в десятую годовщину финансового кризиса, Лагард описала на сайте МВФ уроки, которые преподал ей кризис 2008 года, и поразмышляла о том, что было исправлено – а что нет – в последующее десятилетие. Лагард использовала эту публикацию как возможность поговорить о нехватке женщин в рядах сотрудников банков и агентств, контролирующих финансовые институции. Также она использовала возможность повторить одну из самых своих любимых и часто повторяемых мантр за последнее десятилетие. «Как я говорила много раз, – писала она, – если бы вместо братьев Леман были сестры Леман, мир мог бы выглядеть сегодня совсем иначе»[90]. Это было не просто очередное воспроизведение проблемы группового мышления, которое так поспособствовало событиям 2008 года. То, о чем говорила Лагард, было важнее. Дело было не только в том, что финансовые институции нуждались в женщинах. Практически никто в этом не сомневался. Она говорила о том, что, если бы женщины были более заметными в этой рабочей сфере – или, даже лучше, если бы руководили ею – тогда результаты и итоги были другими. И Лагард была не единственной, кто утверждал это. Действительно, разные версии этого высказывания звучали в течение десятилетия, последовавшего за финансовым кризисом. И они были сосредоточены на финансовой сфере, как и другие стороны социальной жизни.