Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить всем

Это мог бы быть особенно смехотворный пример того, как далеко помешательство на квотах может завести людей. Но одна компания за другой демонстрируют еще более прозаические примеры подобного рода. К примеру, каждая фирма, которая делает целенаправленное усилие повысить чернокожих работников, женщин и представителей сексуальных меньшинств, рано или поздно обнаруживает: люди, которые таким образом были повышены, скорее всего, тоже относительно привилегированны. Во многих, хоть и не во всех, случаях они являются людьми, у которых и без того неплохо идут дела. Это могут быть женщины из обеспеченных семей, которые обучались в частных колледжах и посещали лучшие университеты. Нужна ли им помощь в продвижении по карьерной лестнице? Возможно. Но за чей счет?

Аналогичным образом было обнаружено, что во время первых волн так называемой «позитивной дискриминации», которая помогала сексуальным и этническим меньшинствам и привносила «разнообразие» в офисную среду, представители этих групп не принадлежали к самым угнетенным слоям населения. Похожего рода феномен можно наблюдать и в политических партиях. Когда Консервативная партия задалась целью повысить количество представителей этнических меньшинств в своих рядах, она смогла нанять некоторых очень талантливых людей. Среди них был как минимум один чернокожий член парламента, который посещал Итон, и еще один, дядя которого был вице-президентом Нигерии. Что касается Лейбористской партии, среди их кандидатов в парламент была женщина, тетя которой была премьер-министром республики Бангладеш.

Так же как и в политике, это происходит в частных и государственных компаниях. Ускоренное внедрение разнообразия может способствовать продвижению людей, которые и без того были близки к желанной должности. И очень часто они являются самыми привилегированными людьми в любой группе, включая ту, к которой они принадлежат. В компаниях по всей Европе и США, которые взяли на вооружение похожий подход к найму, разворачивается похожая история, хоть о ней и говорят лишь шепотом. Поскольку люди в таких компаниях уже начали постепенно осознавать, что все это не пройдет даром. В то время как эти компании смогли увеличить мобильность женщин и этнических меньшинств в продвижении по карьерной лестнице, уровень классовой мобильности в них низок как никогда. Все, что им удалось, – это построить новую иерархию. Иерархии не статичны. Они не всегда были таковыми в прошлом и вряд ли останутся такими в будущем. В свою очередь сторонники интерсекциональности, уроков о бессознательных предубеждениях и прочего невероятно быстро достигли успеха. И проникновение этих идей прямо в корпоративный мир демонстрирует тот факт, что была установлен новый вид иерархии. В ней есть – как и во всех иерархиях – класс угнетающих и класс угнетенных. В ней есть те, кто стремится быть добродетельными, и те, кому положение позволяет просвещать непросвещенных. На данном этапе этот новый священнический класс успешно работает над объяснением законов, по которым, с их точки зрения, работает мир.

Но главной проблемой является не только то, что эти теории укореняются в институции, не будучи толком продуманными или не имея под собой доказательства своего успеха. Главная проблема заключается в том, что эти новые системы продолжают строиться на групповых идентичностях, к пониманию которых мы еще не приблизились. Это системы, построенные на основаниях, по поводу которых люди еще не пришли к согласию. Среди них – проблема взаимоотношений между полами и вопросы, которые мы когда-то называли «феминистскими».

Эта феминистская волна

Отчасти вся эта путаница происходит из огромного успеха первой и второй волн феминизма, а также того факта, что последующие волны страдали от тяжелых симптомов синдрома «Святой Георгий на пенсии». Точно датировать возникновение волн феминизма сложно, поскольку понятно, что они возникли в разное время в разных местах. Но принято считать, что первая волна феминизма – это та, которая началась в XVIII веке и продолжилась, по некотором оценкам, повсеместно вплоть до 1960-х годов. Она была точна в своих устремлениях и глубока в заявлениях. От Мэри Уолстонкрафт до кампании суфражисток требования первой волны феминизма определялись потребностью в равных гражданских правах. Не разных правах, а равных правах. Речь идет о праве голосовать, само собой. Но также о праве требовать развода, иметь равное право на опеку над детьми и равное право на наследование имущества. Борьба за эти права была долгой, но они были завоеваны.