Безумная мудрость

Шутник при дворе — это шут самого короля, который часто является еще и лучшим его советчиком. В то время как остальные боятся сказать королю правду, придворный шут, «валяя дурака», указывает как на слабости короля, так и на реальное положение вещей. Дабы не лишиться головы, ему приходится делать из себя посмешище.

Шут

Я злой дурак — и в знак

Того ношу колпак,

А глупость добряка

Видна без колпака.

Лир

Ты зовешь меня дураком, голубчик?

Шут

Остальные титулы ты роздал. А это — природный.

Шекспир. “ Король Лир»

Один из самых известных памфлетов, которые когда–либо были написаны шутниками, вышел из–под пера Джонатана Свифта в начале 1700-х годов, в тот период, когда в Ирландии свирепствовал голод. В приведенном ниже отрывке из «Скромного предложения» Свифт, пуская в ход весь свой сарказм, бичует безразличие, с которым общество относится к страданиям бедняков.

Один сведущий во всем американец, с которым я познакомился в Лондоне, заверил меня, что хорошо вскормленный грудной ребенок в возрасте одного года — это самая вкусная, питательная и полезная для здоровья пища, будь он поджарен, испечен или сварен, и я нисколько не сомневаюсь, что он будет столь же хорош и в виде фрикасе или рагу. [40]

Поэтому я выношу на суд общественного мнения следующее скромное предложение: пусть из ста двадцати тысяч детей, насчитывающихся в стране, двадцать тысяч будут оставлены для разведения вида, причем из них только одну четверть должны составить особи мужского пола, что и так больше того процента, который мы считаем возможным оставлять у овец, крупного рогатого скота или свиней… Пусть оставшиеся сто тысяч, когда им исполнится один год, выставляются на продажу по всему королевству, чтобы их могли приобрести люди с именем и достатком; при этом следует рекомендовать матери, чтобы она давала ребенку грудь в последний месяц как можно чаще, дабы он попал на стол пухленьким и упитанным.

Шутник бросает вызов и религиозным догмам, и здесь, пожалуй, более всего преуспел Марк Твен. Его наиболее дерзкие сочинения, составившие сборник под названием «Письма с Земли», были изданы только в 1940-х годах, спустя почти тридцать лет после смерти писателя. Если бы какие–то отрывки из этой книги были опубликованы при жизни Твена, его могли бы запросто линчевать. В ней он осмеливается брать под свой прицел не кого–нибудь, а самого Иегову.

Он простодушно, прямо и без малейшего смущения заявляет: «Я Господь, Бог твой, Бог–ревнитель». Согласитесь, что это — только один из способов сказать: «Я Господь, Бог твой — мелкая душа; мелочный Бог, обижающийся из–за всяких пустяков». В этих словах кроется предостережение: ему была невыносима мысль, что какому–нибудь другому богу может достаться хотя бы частица комплиментов, которыми по воскресеньям осыпает его нелепое крохотное людское племя…

Твен изображает Бога не только тщеславным, но и злобным. Он вопрошает, почему люди продолжают любить Бога, который столь щедр на жестокости.

Христианин исходит из следующей недвусмысленной предпосылки: Бог — всеведущ и всемогущ. Затем, возложив таким образом на Творца ответственность за все страдания, болезни и несчастья… которые он мог бы предотвратить, умница–христианин ничтоже сумняшеся называет его «Отцом нашим»! [41]