Иногда мне казалось, что крик застрял у меня в горле, крик, который я пыталась прокричать последние двадцать два года. У этого был голос, тело, огненно-рыжие волосы и стальное сердце. Я боялась, что она сбежит, что ее эхо сожжет этот мир дотла и оставит меня одну, в дыму и пепле. Я отталкивала это чувство все ниже и ниже, пока легкий блеск пота не охладил мою кожу.
Мы прошли мимо дверей бального зала, и когда я заглянула внутрь, мой взгляд встретился с взглядом Аллистера.
Обмен был размытым пятном жара, обжигающим спиртным, вспышкой черноты как смоль, когда его глаза опустились на хватку Антонио на моей руке. А потом она исчезла, сменившись золотыми обоями, когда мы шли по коридору к террасе.
Мы вышли наружу, и у меня перехватило дыхание. Ночь была холодной и темной, но вместо того, чтобы потереть руки, чтобы согреться, я позволила ледяному ветерку впиться в мою кожу. Может, я мазохистка, а возможно, боль была одной из тех вещей, которые заставляли меня чувствовать себя живой.
Терраса была пуста, если не считать двух гостей из благотворительного общества, курившие сигареты.
— Дайте нам минутку, хорошо?
Это был не вопрос, как бы мой муж его ни озвучивал.
Мужчины обменялись нерешительными взглядами, но не прошло и пары секунд, как они бросили сигареты и направились обратно через двойные двери, ведущие в бальный зал. Свет разлился по полу террасы, прежде чем двери закрылись, и нас снова поглотила темнота.
Далекое воспоминание ворвалось в настоящее.
— Как ты могла полюбить такого ужасного человека? — спросила меня моя бывшая лучшая подруга Сидни, когда мы вместе сидели на диване в кабинете моего мужа и он разговаривал по телефону.
Мне пришлось лишь на мгновение задуматься над этим вопросом.
—
Наверное, он тоже ее слушал.
— Не хочешь объяснить, что это такое?
Я повернулась к Антонио и увидела, что он держит в руке маленькую круглую пудреницу. Мое сердце забилось где-то в горле.
— Что это, Джианна? — он зарычал на меня.
— Противозачаточные таблетки.
— Почему они у тебя?
— Контроль рождаемости.
Глаза Антонио сверкнули гневом, как два огня в темноте. Мы были преданными католиками, и контроль над рождаемостью не одобрялся Церковью. Но еще больше его беспокоило то, что он хотел еще одного ребенка. Еще одного сына, чтобы править своей империей.
— Как долго?
Я посмотрела ему прямо в глаза.
— С того самого дня, как мы поженились.
Пощечина по моему лицу была мгновенной. Он резко дернул мою голову в сторону и выбил воздух из легких. Металлический привкус крови наполнил мой рот.
— То, что ты заставляешь меня делать, Джианна, — прорычал он. — Думаешь, я хочу тебя бить?
Мой горький смех разнесся по ветру.
Самое печальное во всем этом было то, что я знала только по телевизору, что все было не так, как должно было быть.
Он бросил таблетки через перила.
— Хватит, слышишь меня?
Я отрицательно покачала головой.
— Хватит. Или, клянусь, я обрежу твои деньги. Больше никаких денег, никаких тайных поездок в Чикаго — и да, я знаю, что ты там была.
Мое сердце замерзло и разбилось вдребезги.
— Ты же знаешь, что твой отец запретил тебе навещать мать. — мягкость сквозила в его голосе. — Я не рассказал ему, только потому, что знаю, что это значит для тебя.
— Я должна была ее увидеть.
— Я знаю. — он подошел ближе, и до меня донесся запах его одеколона. — Я знаю о тебе все, Джианна. Куда ты ездишь, чем занимаешься, с кем общаешься. — он запустил руку в мои волосы, и я боролась с желанием вырваться, потому что он только потянул бы за пряди. — Ты
— Если я тебе хоть сколько-нибудь небезразлична, Антонио, ты уберешь от меня свои грязные лапы и предоставишь мне развод.
— Неужели ты думаешь, что я возьму в жены кого угодно? Я хотел тебя, — он прижался губами к моему уху. — Поэтому я взял тебя, и собираюсь, блядь, удержать. — я попыталась откинуть голову назад, но его хватка оставалась сильной. — Я даю тебе свободу действий, Джианна, но испытай меня, и я запру тебя так быстро. Ты меня поняла?
— Если ты думаешь, что я буду спать с тобой сейчас, то ты бредишь.
— Ты остынешь. — он провел большим пальцем по моей щеке. — А когда остынешь, то поймешь, что тоже хочешь детей,
Свет бального зала высветил его серый костюм, когда он вышел через двойные двери.
У меня задрожали руки.
Двери закрылись, и его слова поглотили меня вместе с тенями.