Безумная страсть

— А где мои рабочие? — спросила возникшая на пороге Екатерина Петровна. Лицо у нее было красное, потное, меховая шляпка сбилась набок. К груди она прижимала толстого бронзового амура. Екатерина Петровна несла его, как мать — младенца, похлопывая по толстой попке. Только недоразвитые крылья и зеленая патина указывали на его древнее происхождение.

Фердинанд выпал из дымохода и прогнусавил:

— Бонжур, мадемуазель.

— Мадам, — машинально поправила Екатерина Петровна и вскрикнула: — Егор, что это?

— Это попугай, мадам, — ответил Фердинанд.

— Егор, ты что, купил его? Он живой? Сколько ему лет? Он говорящий? — Вопросы сыпались скачущим горохом из уст возбужденной Екатерины Петровны.

Обстоятельный Фердинанд, слегка пародируя манеру вышколенного английского дворецкого, ответил:

— Нет, мадам. Да, мадам. Сто пятьдесят шесть, мадам. Да, мадам.

Егор вышел из-за шкафа.

— Мама, зачем ты купила этого ангела? У тебя уже есть такой.

— Ну, в пару… как это… — Подыскивая нужное слово, Екатерина Петровна обернулась к Фердинанду.

— В пандан! — подсказал он.

Екатерина Петровна высокомерно усмехнулась интеллектуально поверженному сыну и вдруг озабоченно нахмурилась.

— А ты купил «Вискас»?

— Зачем тебе «Вискас»? — уныло промямлил Егор, готовый ко всему.

— Не мне, а птичке! — Екатерину Петровну всегда ужасно сердила непонятливость сына. — Посмотри, какой он грустный. Ему явно не хватает витаминов. Я тебе давала витамины. Вспомни рыбий жир!

— Помню, — замогильным голосом отозвался Егор, — и никогда его не забуду. Лучше бы ты давала мне «Вискас». Кстати, это корм для кошек. А для птиц, как его там… «Трилл», кажется.

— Я так и сказала! — хладнокровно отрезала мать. — Мы в ответе за тех, кого приручили! Помнишь? И объясни рабочим, чтобы они убрали ту, ту и вот эту стену… О, вижу, уже начали сносить, — указала она пальцем на следы автоматных очередей. — А что это за фанера? Разве она была здесь?

— Нет, не было, я принес, — честно ответил Егор.

— Ну, хорошо, иди на работу, — смилостивилась Екатерина Петровна, — а ванной займемся завтра.

Егор выскользнул из гостиной и побежал к выходу.

— Его-ор! — гремело ему вслед. — Не забывай хотя бы раз в день есть горячее! У всех врачей — язва желудка — ты знаешь? Они не доживают до шестидесяти лет…

Егор выскочил из квартиры и поскакал по лестнице.

Екатерина Петровна поглядела на амура, погладила его кудрявую головку и спросила:

— Куда же мне тебя поставить?

Амур молчал, лукаво улыбаясь.

Фердинанд вылез из своего укрытия и взлетел на каминную полку, растопырив крылья и отставив лапу.

Екатерина Петровна с лету поняла его мысль и задумчиво взгромоздила амура на противоположный край полки. Отошла подальше, прищурилась, полюбовалась и твердо сказала:

— То, что надо!

Егор мчался в потоке машин по Ленинскому проспекту, шипя сквозь зубы всякие злобные слова. Но постепенно мысли его улеглись. Он стал думать о сегодняшних операциях, о контейнере с оборудованием, который послезавтра должен прибыть в Шереметьево, и надо бы самому встретить и проследить… И окончательно успокоился. Это был мир привычный, понятный, где Егор являлся хозяином положения, отвечал за все, люди ему верили и подчинялись, а всякие там…

Зазвонил телефон.

— Что еще, мама?! — с протяжным стоном рявкнул в трубку Егор. — Я еду на работу!!

— Езжай куда хочешь! Гос-споди, сколько страсти! Я всю жизнь проработала на одном месте, непрерывный стаж — сорок два года, и если бы не это сокращение…

— Мама! — завопил Егор, резко затормозив перед светофором. — Я чуть не проскочил на красный свет. — Короче! Телеграфным стилем!

— «Трилл»! — каркнула мама.

— Что — «Трилл»? — не понял Егор.

Мама довольно захихикала:

— Сам же просил: телеграфным стилем! «Трилл» — Феденьке, а мне — второго амура, я тебе сейчас объясню. Вот, Егорушка, входишь ты в мою квартиру, справа — спальня, слева — столовая, но ты туда не ходи, сынок. Иди прямо-прямо по коридору, пока не упрешься в свернутые ковры. По левой стороне, за коврами — большая коробка, а на ней — корзина с хрусталем. Осторожно, слышишь!

Егор слушал, кивал и радовался, что контейнер с оборудованием прибывает не сегодня. День был загублен начисто.

Егор любил свою мать. Какая бы она ни была. Так же он любил своих друзей, при всех их недостатках. Егор считал себя человеком простым, ничем не замечательным, но порядочным, по-своему честным. Он и с любовницами расставался хорошо, по-человечески… Да, Вероника… Жалко малышку, но — увы!.. Надо бы ей что-нибудь купить… Неплохая баба. Были приятные моменты.

Егор свернул с проспекта, возвращаясь к старой квартире матери на Полянку.

Он нашел амура, закутанного в китайское махровое полотенце, причем в процессе поисков на него упал свернутый в трубку и прислоненный к стене ковер. Упал, как подрубленное дерево, едва не переломив Егору хребет. Изумленный Егор раскрутил рулон и обнаружил внутри полное собрание сочинении Мао Цзедуна. Новенькое, ни разу не читанное.

«Боже мой! — подумал Егор. — Зачем она таскает это с собой, да еще так прячет?!»