Безумная тоска

Тринадцатый этаж. Число, приносящее несчастье[37], сегодня больше, чем когда-либо, но совесть не мучила ни МакКима, ни Мида, ни давно умершего Уайта, ни кого-либо в университете. В бесконечном коридоре с узкими дверьми, ведущими в маленькие узкие комнаты, царил переполох, ощущавшийся Джорджем, едва успевшим выйти из лифта. Будто была учебная пожарная тревога или угроза минирования: двери раскрыты, в коридоре говорят люди, женщины со спутанными волосами в длинных хлопковых рубашках, у кого-то на глазах слезы, они обнимаются или обнимают мужчин в шортах и футболках. На улице стало прохладно, но здесь стояла жара, на верхних этажах Джей всегда было жарко. Тупое, громоздкое, грубое здание с дешевой отделкой внутри: к верхним этажам поднималось все тепло отопительной системы, а из-за крытой медью крыши в солнечные дни там припекало. Летом можно было сдохнуть от жары.

У окна виднелся костлявый юнец в ковбойских сапогах, штанах хаки и куртке-сафари, несмотря на жару. Он сидел на корточках спиной к стене, курил сигаретку, стряхивая пепел за стоявшую рядом батарею.

Снеттс пикировал на него, как сокол на полевку.

– Как тебя зовут, сынок?

– Текс.

– Ну конечно, – беззлобно усмехнулся Снеттс. Присел рядом. Джордж остался стоять, оглядываясь по сторонам.

– Текс, ты видел тут наверху кого-нибудь из полиции? – продолжил Снеттс.

– Они там, где окна, что выходят на Амстердам, – Текс махнул в ту сторону рукой, в которой держал сигарету.

– Знаешь упавшего парня?

– Знаю, но он не упал.

– Как его зовут?

– Джефф Голдстайн.

Снеттс взялся за блокнот.

– Джеффри, значит?

– Да, вроде так.

– Так ты говоришь, он не упал?

– Его кто-то толкнул. Или он спрыгнул. Вам трудно будет разобраться.

– А почему ты считаешь, что его толкнули? – спросил Снеттс.

– Я сказал, что он не упал, – возразил Текс. – Его столкнули или он спрыгнул. Он был с каким-то парнем. Была ссора.

– Ты это видел?

– Слышал. Все слышали. Джефф кричал, плакал.

– По какому поводу? – Снеттс тоже закурил. Он курил «Парламент». С пластиковым фильтром, чтобы можно было зубами держать. Текс курил «Лаки Страйк» без фильтра. Пачка белая, красно-черный круг мишени на полу рядом с ним. И тоненькая зеленая полоска.

– Трудно сказать, – ответил Текс. – Самая обычная поебень: ты говорил, что любишь меня, et cetera и все такое.

Он произнес et cetera как Юл Бриннер, скрещенный с Джимми Роджерсом.

Снеттс по-прежнему смотрел на него.

Текс тоже не отводил взгляда.

– Он был голубым.

– То есть он был гомосексуалистом?

Текс смотрел на него своими карими, беззлобными, чуть любопытными глазами. Совершенно нечитаемыми. Он задержал взгляд чуть дольше, чем хотел.

– Да, именно так, сэр. Так это называется. Я их слышал. Был в комнате отдыха. Потом пошел в туалет, посрал. То есть следует сказать «испражнился», если вы вдруг записываете. «Срать», так это называется.

– Ну, это я уже понял.

– Выхожу я, значит, а этого парня там уже нет и Джефф уже вылетел в окно.

– Что ты делал в комнате отдыха?

– Телик смотрел.

Он произнес «телик», растягивая «е».

– Что смотрел? – спросил Снеттс. Вопрос задается автоматически, ответ проверить легко.

– «Гарри О»[38]. Обожаю «Гарри О».

Снеттс кивнул, будто был знаком с ночной программой передач. На мгновение Джордж представил, как тот живет: один дома, смотрит повторный показ с Дэвидом Янссеном в полвторого ночи. Ест сосиски и фасоль из консервной банки.

– Ты видел или, может, слышал, как они боролись?

– Нет, сэр. Слышал, как они спорили.

Голос Текса был средней частоты, гулким, звонким и совершенно не вязался с его тщедушным телом, тем более что он говорил, не глядя на собеседника, и на лице его не двигался почти ни один мускул.

– Они говорили очень громко. Остальные тоже их слышали. Можете у них спросить.

Текс дернул подбородком, указывая дальше по коридору, и аккуратно стряхнул солидный столбик пепла за батарею. Снеттс, как по указке, запустил окурком в ту же сторону. Он промахнулся, но мерзкий зеленый клетчатый ковер уже ничто не могло испортить.

Снеттс поднялся, поблагодарил Текса и ушел. Джордж остался.

– Я из «Очевидца». Джордж Лэнгленд.

– Видел там твою фамилию, – отозвался Текс.

– Ты знал его?

– Ага. Не то чтобы мы с ним социализировались, но я с ним говорил в комнате отдыха, хуе-мое.

Текс украдкой поднес руку ко рту, затянулся в последний раз. Слова выходили у него изо рта, как флотилия корабликов по реке дыма.

– Думаю, парень, с которым он был, не хотел, чтобы его сочли педиком. Думаю, в этом все дело.

– А тут, на этаже, есть сообщество геев? Или вообще в Джее? Типа сплоченной группы?

Ответом был неодобрительный взгляд.

– Я Текс. Я живу в Джее, но сообщества Текса, насколько мне известно, здесь нет.

– Я просто пытаюсь осмотреться на месте происшествия.

Текс покрутил ладонью, как лопастью вертолетного винта.

– Вперед, брат, поброди тут, осмотрись. Все произошло здесь. Только это не простое место. Это Джон Джей, сынок. Пусть сжигали его чучело[39], но чувак был одним из наших, из Колледжа Кинга, тысяча семьсот какой-то там год.