Безумно богатые русские. От олигархов к новой буржуазии

Понятие «буржуазия» имеет разные версии этимологии и порождает разные ассоциации в различных обществах. В Англии после краха Республики и реставрации монархии в 1660 году зарождающаяся буржуазия переняла аристократическую культуру. Во Франции буржуазия пришла к власти силой и демонстративно противопоставляла себя аристократии (хотя после 1815 года французские буржуа в некотором смысле последовали за британцами: разбогатевшие парвеню, поднявшиеся по социальной лестнице, освоили аристократические манеры и сформировали новую постреволюционную аристократию)[58]. С середины XIX века понятие «буржуазия» приобретает два противоположных толкования. С одной стороны, буржуазию ассоциировали со средним классом и его традиционными ценностями. С другой стороны, вслед за Марксом, ее рассматривали как общественный класс, владеющий средствами производства и функционирующий как правящий класс капиталистической системы. В моей книге российская буржуазия определяется на основе такой ключевой характеристики, как капиталистическая собственность.

В России буржуазия никогда не была властвующим экономическим классом. Ни в 1905-м, ни – что еще важнее – в 1917 году эта группа не обладала достаточно мощным политическим влиянием, позволяющим модернизировать общественно-политические отношения. Это было связано с неразвитостью капиталистического производства в стране, где подавляющее большинство населения составляло нищее крестьянство. Как писал Лев Троцкий в своей «Истории русской революции», российская экономическая элита вступила с царским самодержавием и помещиками в коалицию, которая решительно противилась передаче земли крестьянам[59]. В этом контексте большевики пришли к власти в октябре 1917 года не с социалистической программой плановой индустриализации, а под лозунгом «Земля – крестьянам!». Точно так же буржуазия Франции вела себя в ходе Французской революции 1789 года[60].

Тот факт, что на протяжении большей части XX века российской буржуазии как таковой не существовало, в значительной степени объясняет, почему сегодня она не является правящим классом, подобно своим британским или французским аналогам. Олигархи, появившиеся в России в 1990-х годах, не были наследниками устоявшегося буржуазного класса: частная собственность на средства производства появилась только после приватизации советской промышленности в ходе рыночных реформ 1990-х. Большая часть нового богатства возникла в результате присвоения государственных активов, в том числе так называемыми красными директорами, которые приватизировали управляемые ими государственные предприятия и таким образом превратились в капиталистов. В отличие от Запада, российские олигархи в тот период обладали политической властью как независимые и влиятельные воротилы, а не как представители сплоченной социальной группы.

После хаоса 1990-х годов Путин взял экономическую либерализацию под личный контроль и в значительной мере обуздал олигархов. В результате сегодняшняя российская буржуазия не обладает серьезной политической властью. Согласно новым правилам игры, богатые русские должны держаться в стороне от политики, чтобы не испортить отношения с Путиным. Но при этом они по-прежнему владеют значительными долями российской экономики – в полном соответствии с марксистской концепцией буржуазии. Поскольку они не участвуют непосредственно в политической жизни как класс, влияние на доминирующий культурный и социальный дискурс в обществе оказывают российская медиаэлита и кремлевские политтехнологи[61].

Короче говоря, история возникновения новой российской буржуазии существенно отличается от траекторий, пройденных французской или английской буржуазией. Однако с социологической точки зрения в плане жизненных ценностей и практик легитимации она со временем приобрела все больше черт, присущих соответствующим западным классам. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к некоторым литературным и нелитературным источникам. Например, в телесериале «Аббатство Даунтон» мы видим, как британские аристократы вступают в брак с «долларовыми принцессами», чтобы спасти свои разоряющиеся имения; аналогичное явление описано и в романах Оноре де Бальзака, которые недавно были использованы в качестве социально-исторического источника экономистом Тома Пикетти. Несмотря на уникальность постсоветской истории, она воспроизводит процессы, которые неоднократно наблюдались в других обществах в прошлом, а именно: новые деньги становятся респектабельными и законными, а социальные парвеню со временем превращаются в общепризнанную элиту. Как показывает мое исследование, большинство богатых русских, еще недавно имевших репутацию баронов-разбойников, в настоящее время успешно трансформируются в уважаемых буржуа.

Как стать буржуа в постсоветской России?