Безумное притяжение

Говорить о том, что два года провалялась по больницам с переломами и ожогами, ей не хотелось. Как и вспоминать о родителях. Это была та часть ее прошлого, которую она скрывала от всех, тщательно изгоняла из памяти, но не могла изгнать насовсем. Иногда жуткие воспоминания возвращались, неся с собой леденящий ужас. Обычно это случалось на молодую луну, по ночам, и тогда она просыпалась в холодном поту, задыхаясь от собственного крика.

— Так, хорошо, — он позволил себе облегченно выдохнуть. Ее возраст его устраивал. — Что еще помнишь?

— Ну… я помню, что после школы пошла работать… хотела накопить на учебу.

— Где учиться собиралась?

— В Киеве.

Да, именно там, теперь она вспомнила. Хотела поехать в столицу, учиться в престижном вузе. А почему бы и нет? Особенно учитывая, что в ее аттестате было «одиннадцать» только по английскому языку, все остальное — «двенадцать», да и экзамены она сдала на «отлично». У нее был шанс поступить на бесплатное отделение, и она не собиралась его упускать. Мечта любой сельской девчонки — вырваться из этого плена, уехать в столицу, получить образование, сделать карьеру. Чего-то добиться! И быть неимоверно гордой от того, что всего добилась сама.

На глаза навернулись слезы. Голову заполнили картинки забытых событий.

Вот дедушка. Он кричит, что она никуда не поедет. Рывком открывает шкаф, сгребает ее вещи в охапку, куда-то уносит.

Вот бабушка. Она плачет. Просит подумать, говорит, что боится ее отпускать. Столица ведь так далеко, там столько ужасов и соблазнов, только и ждущих наивную провинциалку.

Вот еще знакомые люди: соседи, подруги, директор школы, учителя. Все они в ее голове говорили одновременно, наполняя сознание своими голосами, в которых она то слышала слова одобрения и напутствия, то, наоборот, предостережение и недоверие. Они смешались в одну бессмысленную какофонию, в которой рассудок Мирославы начал тонуть, как в болоте.

— Эй! Эй, что с тобой?! — чей-то встревоженный голос ворвался в ее сознание, разбивая паутину нахлынувших воспоминаний. — Парни, дайте воды!

Она почувствовала, что валится набок. Нет, не упала. Кто-то поймал, удержал. В губы ткнулось пластиковое горлышко бутылки, и Мирослава, захлебываясь и обливаясь, начала глотать шипучую минералку.

— Голова закружилась, — она виновато взглянула на Северина, который смотрел на нее с нескрываемой тревогой в глазах.

— Когда ты ела последний раз?

— Не помню…

— А где сейчас находишься, знаешь?

Ясное дело, он спрашивал не о машине.

— Нет…

— Это Волынская область. Мы в двухстах километрах от польской границы.

Она застыла, едва не подавившись водой. Уж расположение областей помнила точно, еще по урокам географии. Где Волынь, а где Запорожье… Как ее сюда занесло?!

— Я… — она задрожала, почти плача от собственного бессилия, — я ехала… в Киев…

Автобус, перрон областной автостанции… Бабушка на перроне, рыдающая так, будто отправляет ее на смерть. Неужели почувствовала заранее, что с внучкой что-то случится? Нет, это было бы слишком!

— Когда? — Северин подался вперед, заставив кресло печально скрипнуть. Спинка опасно накренилась. — Я спрашиваю, когда? Месяц какой?!

— И… июнь…

— Сейчас август!

Лучше бы он сказал, что собирается ее съесть!

ГЛАВА 5

Вскоре по обе стороны дороги начали попадаться одноэтажные сельские домики.

— Через полчаса будем на месте, — лаконично заметил Северин.

Запах девчонки наполнял салон автомобиля сладким облаком, заставляя внутреннего волка нетерпеливо повизгивать. Тот был бы рад сейчас вырваться наружу, перепрыгнуть через спинку кресла и уткнуться мордой ей между ног. Втянуть в себя ее аромат. И то человеческое, что сидело в нем, с трудом сдерживало инстинкты.

Хорошо, что он догадался сесть спереди! Иначе завалил бы ее прямо там, на глазах у парней. Руки подрагивали от желания сорвать этот дурацкий плед, который он сам же ей и дал. Хотелось открыть ее тело, смотреть на него, трогать, вдыхать аромат ее кожи…

Она словно что-то почувствовала. Поежилась, сильнее стискивая ножки. Северин непроизвольно сглотнул.

Нет, с этим нужно что-то делать, черт побери! Иначе он превратится в маньяка.

Но делать ничего не хотелось. Точнее, очень хотелось только одного — почувствовать, как его горячая твердая плоть войдет в ее влажное лоно…

Увидеть, как она будет лежать, обнаженная для него, раскинув свои прелестные ножки… Увидеть, как в нетерпении будет облизывать губы и тихо просить, чтобы он взял ее…

Картинки были такими яркими, такими правдоподобными, что полоска шерсти на спине Северина встала дыбом, и, казалось, вся кровь прихлынула к паху. Член уперся в ширинку, ткань натянулась так, что металлические пуговицы с трудом удержались на своем месте. Еще чуть-чуть — и они разлетятся по всему салону, выпуская на волю его вздыбленный член!

Определенно, с этими мыслями нужно было срочно что-то решать.

Сердце кольнуло воспоминание, которое он хотел бы забыть.

Еще недавно он точно так же, с таким же безумием хотел другую…

Нет, не думать об этом. Забыть. Не травить душу воспоминаниями. Та, другая, давно умерла. Ее нет. И на этом все. Точка.