Безумное такси

- А конкретнее я с тобой должен поговорить один на один, - Егор выразительно глянул на Толика и Нинку.

- Ну, я пошел, бригада ждет, - поднялся Толик. - До свиданья, Лялька.

- Не пропадай, мне ещё так много нужно тебе сказать, - проводила его улыбкой Лиля.

- Ну, теперь-то я всегда рядом, - Толик вышел, помахав на прощанье.

- Нинка, останься, - приказала Лиля, когда подруга дернулась вослед. Мне нужен человек, который на моих поминках сможет рассказать людям, от чего я преставилась.

- Не пугай подругу, - вновь рассмеялся Егор. - Диагноз, который я тебе хочу сообщить, имеет двоякую сторону: одним он не в радость, а для других ни с чем не сравнимое счастье. Ты по-прежнему хочешь иметь Нину в свидетелях?

- Ну, а с кем же я, по-твоему, должна поделиться и горем, и счастьем, как не со своей лучшей подругой? - вопросом на вопрос ответила Лиля. Давай, Егор, рожай свой диагноз!

- Это ещё вопрос - кому что предстоит, - ответил тот загадочно.

Глава 18.

Н О Ч Ь А М А З О Н О К.

Поняков подходил к зданию элитной шестиэтажки со стороны ворот и со все большим изумлением убеждался: на стройке не ведется никаких работ, ни строительных, ни отделочных. Пустые проемы окон и дверей зияли зловещей темнотой, на всей территории не присутствовало ни единого штабеля строительных материалов, ни одного механизма. Более того - на стройке не присутствовало ни единой живой души. Это означало... а черт его знает, что это означало! Чтобы проверить, нужно было войти внутрь. Толян подошел к проему ближнего подъезда, шагнул на порог и... его отбросило назад мощнейшим потоком воздуха - словно резкий шквальный порыв ветра вдруг вырвался неизвестно откуда. Толик кубарем покатился по утрамбованной площадке перед домом, встал, отряхнулся и с изумлением воззрился на свое детище.

- Это за что ж ты меня так? Я в тебя, гад, половину, считай, растраченных калорий вложил, а ты меня выплевываешь, словно шелуху от семечек? Ну погоди же, каменюка бездушная!

И он с разгона ринулся во второй подъезд. И вновь был отброшен, с ещё большей силой. Теперь, встав, более пристально вгляделся в фасад строения и вдруг над третьим подъездом увидел вывеску, которой, готов был поклясться, минуту назад и не пахло. Тяжелая золоченая плитка - как раньше на зданиях Мосгорсовета, а по ней вязью слова : "Оставь надежду, всяк сюда входящий".

- Стоп! Где-то мы читали уже это мудрое выражение. Ага, фашисты во времена Великой Отечественной лепили такие штучки на воротах концлагерей, то ли в Освенциме, то ли в Майданеке. Ну, тут тебе не Польша, а Подмосковье.

И Поняков рванулся на приступ в третий раз - именно в третий подъезд. С разгона проскочив порог и взлетев по нескольким ступеням, Толик споткнулся обо что-то и растянулся во весь рост на бетонном основании.

- Что ж ты передо мной, аки перед Господом, сразу на четыре кости?

Голос знакомый такой, насмешливый, с хрипотцой. Подзабытый, правда, голос, в силу некоторых обстоятельств.

Толик приподнял голову - так и есть, Витек Борода, собственной персоной. Сидит на табурете один, посреди гигантского пустого пространства, огороженного кирпичными стенами и с усмешкой наблюдает за своим бригадиром. А вокруг - ни малейшего намека на перегородки и межэтажные перекрытия. Просто гигантская кирпичная скорлупа без начинки.

- Твою мать, на чем же все это держится? - Толян изумился не тому, что видит кореша живым и здоровехоньким, а именно этому обстоятельству. Наверное, в силу профессионализма прежде всего.

- А ты подумай, бугор, - ласково посоветовал Борода, прикуривая сигарету. - Ты ведь все сопроматы и техмеханику проштудировал, тебе и карты в руки.

- Ладно, хрен с ними, сопроматами, - психанул вдруг Поняков. - Ответь мне тогда хотя бы на вопрос - для чего и кому вообще нужна такая коробка?

- А ты ещё не понял, Толян? - улыбнулся Витек. - Это склеп, саркофаг если хочешь. Знаешь, что это такое?

- Естественно. Могила для общих захоронений, ну, родственников, что ли.

- Вы мне, Толян, вся бригада, тоже вроде родственников... Так что выводы делай сам, - Борода выпустил огромный клуб сигаретного дыма и вместе с ним стал медленно подниматься к чернеющему в высоте потолку, постепенно рассасываясь в пустоте. А само покрытие, наоборот, стало снижаться неотвратимо, с ужасающим постоянством. Пора было сматываться из этого саркофага. Поняков бросился к проемам - на всех стояли массивные двери, запертые снаружи. А на окнах уже стояли толстенные решетки. Вот теперь он понял выссказывание над третьим подъездом. Но, кажется, слишком поздно плиты покрытия давили и давили неумолимым прессом...

- Не хочу-у! - заорал он в диком животном ужасе, трепыхнувшись в последний раз...