Безумные дамочки

У Лу почти не бывало проблем с оргазмом, и она не понимала, почему это волнует столь многих женщин. Если мужчина не делал того, что ей нравилось, она прямо говорила о своих желаниях. Наверное, большинство женщин слишком стыдливы и робки, чтобы обнажить тайные сексуальные помыслы. Вот идиотки! В конце концов, зачем ложиться с мужчиной, если в самом главном будешь обманывать саму себя. Еще одна вещь удивляла ее в позиции некоторых женщин: маниакальные переживания из-за размеров пениса. Если только мужчина не крошечный (слава Богу, такого она встретила только однажды), любой член подойдет, главное — знать, что с ним делать. Всегда можно найти необходимую позу, способ добиться своего. Лу считала, что большинство женщин слишком романтичны в этом вопросе и не подходят к нему практически. Они стыдятся признаться в своих запросах, слишком уступают во всем, как и она когда-то.

Теперь Лу никогда не будет сексуальной рабыней, никогда не позволит себе стать так эротически зависимой от мужчины, что это разрушит ее жизнь, нет, больше этого не будет. Именно поэтому она разработала технику достижения оргазма. Это ее техника, а мужчина был лишь необходимым инструментом, и потому любой нормально оснащенный мужчина годился для дела. Красивые тела. Дряблые тела. Широкие плечи. Узкие плечи. Ей было наплевать на такие детали. Ее собственное удовольствие — это главное, и чихать она хотела на эстетику.

— Поиграй со мной, — сказала она Маршаллу, когда они очутились в спальне Лу, на стене которой висела репродукция картины Клее. Все женские оргазмы начинаются с клитора. И она ржала над чушью, которую несли так называемые эксперты о разнообразии влагалищ. Клитор — спусковой крючок женского оргазма, и Лу было все равно, ласкал ли его мужчина пальцами или языком. Хорошо и то, и другое, лишь бы достаточно долго. К несчастью, этот период был разным у разных людей, даже разным у одного человека в разных обстоятельствах, но Лу редко нужно было больше десяти минут для полного возбуждения, для страстного желания, чтобы мужчина вошел в нее.

— Тебе нравится? — спросил Маршалл, темная кожа которого мерцала в тускло освещенной спальне.

— Да, очень. Не останавливайся.

Он по крайней мере хоть сразу нашел клитор. Некоторые до смешного невежественны, трут, где попало, пока она нежной, но твердой рукой не направит их пальцы (или языки) туда, куда следует. Там — обычно говорила Лу при этом. Маршаллу указания не понадобились, как, к своей радости, обнаружила она и почувствовала, что он жаждет доставить ей удовольствие. Он, вероятно, хотел вдохнуть жизнь в запылившуюся легенду о великом черном жеребце, она и рассчитывала на это.

— Я хочу быть в тебе, — прошептал он.

— Не сейчас.

— Ладно.

— Пожалуйста, не останавливайся.

— Нет, детка.

— Великолепно.

— Я сделаю все, что ты хочешь, — сказал он.

— Ты все прекрасно делаешь. Не останавливайся.

Но когда она была готова принять его, он не смог.

Пропала эрекция.

— О, нет, — застонала Лу.

Если она сегодня не кончит, то никогда не напишет это чертово интервью со Стивом Омахой. В сознании возник образ Стива, бредущего по пояс в водах Ла-Манша, вокруг рвутся снаряды и плавают окровавленные тела, страх перед немецкими минами, смерть и ужас, окутывающие нашего героя вторжения, а потом портрет Буденного, Сидни Гринстрит на лошади с сигарой в зубах, любовь Стива к девицам в мини-юбках, толстые ноги, сжимающие его. Что за бред, что за мешанина, какая-то каша в голове. Казак в воде. Лу в супе. Маршалл в мешке. Все переплелось, черт подери, черт подери этого черного сукиного сына, которого она сегодня подцепила. Черный кофе. Нет, не совсем. Скорее кофе с молоком, в отличие от другого, единственного пока негра, с которым она спала (в Филадельфии, где же еще?). Он был цвета шоколада.

— Белые женщины хотят от меня слишком многого, — сказал Маршалл в темноте. — Такого никто не вынесет.

Лу обняла его и начала целовать в губы, потом рука скользнула к бедному сморщенному отростку, который начала нежно массировать. Она его поднимет любой ценой и впустит в себя. Лу ощущала, что близка к оргазму, и надеялась, что из-за какого-нибудь неосторожного движения не кончит вот так, в вакууме. Гораздо приятнее, когда в тебе что-то есть в это время. На хрен Стива Омаху, Питера Нортропа и Тони Эллиота, на хрен всех их, блаженство уже близко, вот оно, за углом. Ура, он начал твердеть в ее руке! Он был длинным и тонким. Она бы предпочла потолще и покороче, тогда лучше трутся стенки, более острое ощущение, но сегодняшней ночью прекрасно сойдет длинный и тонкий. Наконец Маршалл лег на нее, вошел вглубь и начал медленно двигаться.

— Задница у тебя маленькая, — сказал он, сжимая ей ягодицы.

В эту секунду дыхание у Лу стало быстрым и коротким, и через несколько мгновений раздался вопль чудесного, прекрасного, удивительного, восхитительного освобождения.

Глава 3