Безумные дни

— Анечка, примите наших разведчиков, будьте так любезны, — обратилась она к медсестре. Та тоже, кстати, по возрасту была скорее «Анна Батьковна», чем «Анечка». — А мы с вами давайте пройдём вниз…

Медсестра закивала и направилась к Артёму — видимо, сочтя его наиболее пострадавшим. Докторица развернулась и пошла к лестнице, Палыч за ней, я, соответственно, тоже.

Мы спустились — к моему удивлению, на целых три этажа. Зачем такому небольшому зданию такие мощные подвалы? Здесь было, в принципе, всё то же самое, что наверху — крашеные стены, плиточные полы, равномерно расположенные стеклянные плафоны светильников. И — двери, двери, двери… Однако здесь была какая-то иная атмосфера — более мрачная, что ли. Может быть потому, что двери эти были не обычные, а укреплённые, с армированным проволочной сеткой мутноватым стеклом и выдвижным лотком для кормления. Веяло от всего этого карательной медициной и принудительным содержанием. Я сразу напрягся — не понравилось мне, что сюда поместили мою жену.

Она обнаружилась за первой же дверью, и я припал к окошку. Ленка в белой больничной пижаме сидела на краю застеленной казённым тонким одеялком железной кровати, сложив руки на коленях, как примерная школьница. Сидела, смотрела в пустую зелёную стену и не шевелилась. Это моя-то деятельная жена, которая и минуты спокойно не просидит? С ней явно было что-то не так.

— Что с ней? — спросил я доктора.

— Она в своеобразном ступоре, если угодно.

— Шок?

— Нет, это не шоковое состояние, хотя проявления схожи. Такое впечатление, что она просто чего-то ждёт. Вы можете войти — может быть, на вас она как-то отреагирует?

Женщина отодвинула засов, и я вошёл.

Жена подняла на меня глаза и в них, вроде бы, даже мелькнуло какое-то узнавание — но тут же погасло. Она снова уставилась в стену и, когда я присел перед ней, пытаясь поймать взгляд — ничего не вышло. Она просто смотрела сквозь меня.

— Любимая, это я, — сказал я тихо. — Ты же узнала меня, верно?

— Отведите меня к Хранителям, — сказала она пустым мёртвым голосом.

— Только это она и говорит, — вмешалась доктор. — Твердит в ответ на все вопросы.

— У нас же было что-то такое, если я правильно припоминаю? — спросил ее Палыч.

— Да, два похожих случая, — покивала Лизавета Львовна. — Оба — у разведчиков в пустых срезах.

— И каков прогноз? — спросил я.

— Двух случаев мало для медицинской статистики, — начала отпираться доктор, но я настаивал. — Без статистики — чем закончились те случаи?

— Ну, первый пропал без вести — мы не приняли мер к его изоляции, он сбежал, выкрал оборудование перехода и ушёл куда-то через репер. Он был мультиверс-оператором, и его так и не нашли. Второй посидел вот так, потом внезапно напал на санитара, покалечил его, попытался прорваться наружу через переход между зданиями — и свернул шею, неудачно выпрыгнув из окна третьего этажа.

— Значит, медицина мне не поможет, — констатировал я. — Дайте тогда хотя бы стул.

Палыч молча вышел в коридор и вернулся с массивным деревянным табуретом. Я поставил его напротив кровати, сел, взял её руки в свои — жена не противилась этому, сидела так же равнодушно, — и сказал:

— Ну что же, дорогая, у нас и раньше были моменты, когда ты меня не слушала…

В коридоре послышались быстрые шаги — кто-то позвал Палыча. Прозвучало «срочно» и «неожиданно» — наверное, что-то случилось. Но мне было всё равно — я сидел и разговаривал с женой.

Я рассказывал ей про Машку, про нашего рыжего котика, про новый дом в Альтерионе — который ещё не обжит, но обязательно ей понравится, ведь у него огромный палисадник, который хоть весь засади цветами. Рассказывал про то, что Криспи взяла официальное шефство над Мелкой, про то, что в Альтерионе всё странно, но зато спокойно, что я могу опять там стать просто механиком и забыть про все эти мрачные расклады Мультиверсума.

Лена никак не реагировала, но слушала, кажется, внимательно, а при упоминании Машки руки её пару раз дрогнули, воодушевив меня на дальнейшие рассказы. Не знаю, сколько бы я так просидел, но меня потрясла за плечо Лизавета Львовна.

— Вас там зовут.

— Я ещё не закончил.

— Сходите, это важно.

— Для меня нет здесь ничего важного, кроме жены.

— Это касается её будущего. Сходите — вы можете вернуться сюда в любой момент, — настаивала доктор.

Я неохотно встал.

— Посиди тут, дорогая, я вернусь…

— Отведи меня к нему! — неожиданно она подняла лицо и пристально посмотрела мне в глаза. — Он здесь.

— Кто? — не понял я.

Но она опустила голову и больше не отвечала.

Поднявшись по лестнице, я увидел троицу разведчиков в компании Палыча. Вид у них был мрачный и, как мне показалось, слегка растерянный. Ольга явно злилась, Палыч выглядел неуверенно, и даже, наверное, слегка испуганным, что совершенно не вязалось с его имиджем. Меня он встретил с облегчением:

— А, вот и вы! Пойдёмте, пойдёмте, Он почему-то хочет видеть именно вас!

— Кто — «он»? — удивился я.

Палыч сказал это «Он» с таким придыханием, как будто к нему Господь Бог с небес спустился и теперь, вот досада, вместо раздачи ништяков требует какого-то приблудного чужака.