Безумные короли. Личная травма и судьба народов

Неумолимо приближалось то, что впоследствии назвали бредом. Хотя время от времени королю выпадал удачный день, в ходе которого ему удавалось выполнить кое-что из накопившихся дел, ухудшение его здоровья встревожило и семью, и министров. Он испытывал, как выразился сэр Джордж Бейкер, «полное отчуждение разума», что делало всё более и более невозможным выполнение им своих обязанностей. «Его пульс всё слабее и слабее, — докладывал гофмейстер принца Уэльского капитан Пейн, — и врачи говорят, что долго так жить нельзя». В конце ноября врачи решили, что желательно было бы ему переехать из Виндзора, который он любил, в Кью, где ему не нравилось, хотя преимуществами Кью было, его более уединённое положение в сравнении с Виндзором, и он ближе к Вестминстеру, резиденции правительства. Король неохотно поехал туда, он считал это место фактическим заключением в неудобном и насквозь холодном доме.

Однако он входил в мир фантазии, становясь добычей галлюцинаций, хотя часто остро сознавал, в какое мучительное положение был поставлен. «Он воображает, что Лондон затонул, и приказывает отправить туда свою яхту», — рассказывал лорд Шеффилд мистеру Идену. Он осыпал высокими почестями пажей и слуг и сочинял немыслимые письма иностранным державам по воображаемым поводам. Его конюший, Гревилл, однажды заметил, что король «надел наволочку себе на голову, а подушка лежала с ним в постели, и он называл её принцем Октавием, который, — он говорил, — родится в этот день». Иногда он употреблял неприличные слова, что было для него нехарактерно. Он становился таким возбудимым, что иногда в ярости бил людей, оказавшихся рядом.

У него появилась также навязчивая идея относительно графини Пембрук, ранее леди Элизабет Спенсер, добропорядочной фрейлины королевы, муж которой после шести лет семейной жизни, переодевшись моряком, бежал на пакетботе с мисс Китти Хантер, дочерью лорда адмиралтейства, «и начиная с этого времени имел любовные связи с несколькими дамами менее знатными». Король вообразил, что он женат на леди Пембрук. Он даже сказал своей жене, разговаривая по-немецки (что было ещё одним отклонением, характерным для его состояния), что она ему на самом деле не нравится, что он предпочитает другую, что она сошла с ума и сумасшедшая уже тридцать лет. Он решил «по причинам, которые он затем неприлично объяснил», что не будет допускать её к себе в постель до 1793 г. Когда королева послала ему в подарок гроздь тепличного винограда 11 января 1789 г., Георг спросил, что за королева его послала. «Королева Эсфирь?» — «Нет, — ответили ему, — ваша жена». Когда, через два дня, он играл в пикет с одним из своих врачей, то написал на карте:

Элиза (леди Пембрук), милая, люби монарха своего,
Скорей умрёт он, чем тебя покинет.

Он сказал, что она была королевой его сердца, и когда к нему приходила дама червей, он её целовал. Он сказал доктору Уиллису, что придумал новую доктрину Троицы, в которой участниками были Бог, доктор Уиллис и Элиза. Он попросил Гревилла принести ему из королевской библиотеки «Философию» Пейли, в которой, как он думал, будет написано, что хотя «У мужчины может быть только одна жена, природа допускает больше». Когда он кормил собаку королевы Бадину, то сказал, что любит её, потому что она больше привязана к нему, чем к королеве, которую он на самом деле никогда не любил. «Какую бы лихорадку ни перенёс его величество, — писал Уиндем 26 ноября 1788 г., — она была только симптоматической, а вовсе не причиной его расстройства, которое есть чистое и исконное безумие. Признаки его нарастали медленно и на протяжении долгого периода».

Врачи его понятия не имели, как лучше лечить болезнь короля. Современники понимали, что психическое нездоровье может быть или органического происхождения, результатом болезни мозга, или психологического, следствием темперамента, перенапряжения или физических факторов, или может быть вызвано сочетанием того и другого. «Безумие относительно своей причины разделяется на две разновидности, — писал Уильям Бейти в своём „Трактате о медицине“, — а именно первичное или вторичное… Первое вызывается исключительно внутренним расстройством нервной ткани; второе… благодаря той же причине… расстраивается ab extra (извне)». Первое по своей природе считалось неизлечимым помешательством; второе, хотя и характеризовалось умственным расстройством и бредом, могло быть вылечено.

Положение врачей Георга, что самоочевидно, было крайне трудным. Этикет мешал им проводить систематическое и непосредственное личное наблюдение над больным. Их заключения были сугубо традиционными, как и показывает отчёт лорда Гренвилла о диагнозе 20 ноября 1788 г.: