Безумные короли. Личная травма и судьба народов

Позже в тот же вечер Брант сам пошёл в королевские покои и вызвал короля на дуэль. Кристиан принял вызов, отверг шпаги и пистолеты и согласился на кулачный бой. Несмотря на любовь короля к наказаниям, на этот раз он получил гораздо больше того, на что рассчитывал. Он был избит так сильно, что в конце концов корчился на полу, умоляя о пощаде. Брант «колотил его без жалости, оскорблял его словами и самым безжалостным образом угрожал ему; он осыпал его проклятиями, боролся с ним и в конце концов довёл его до того, что тот попросил пощады. Наконец он оставил его сильно избитым и ещё больше испуганным».

Ещё чаще буйные картины были продуктом его воображения. Он рассказывал, как он в безумии носился по дворцу, движимый намерением убить первого встречного, оскорбляя людей, оплёвывая их, давая им пощёчины и даже швыряя в них тарелки и ножи. Он воображал, что он бегает по улицам, бьёт стёкла, убивает прохожих, ходит по борделям, сражается с ночной стражей и связывается с негодяями, принимая участие в самых извращённых действиях. Просыпаясь утром, он заявлял, что ночью убил шесть или семь человек. Может быть, думая о своём романе с «Екатериной-гамашами (гетрами?)», он выдумал другую любовницу, которую он называл де Ла Рока. По словам Кристиана, она была высокая, здоровая и сильная, больше похожая на мужчину, чем на женщину, с большими руками, развратное и пьяное создание, с которой, как король воображал, он шатался по улицам, избивая людей, получая побои в свою очередь и напиваясь допьяна. Ночами он часто не спал и часами без конца рассказывал о своих фантазиях тем, кто соглашался слушать. Он пытался выискивать людей одного склада с собой, тех, кого он называл «Comme-Ca»: актёров, солдат, матросов и бродяг.

Его швейцарский наставник Ревердиль, который вернулся ко двору, сначала нашёл его разумным и рассудительным, но при более близком наблюдении обнаружил, что психика его очень расстроена. «Вы Брант, — сказал он мне, потом перешёл на быструю и невнятную болтовню, повторил несколько стихов из „Заиры“, которую мы вместе читали четырьмя годами раньше. Затем он сказал: „Вы Дениз, вы Латур“ — французские актёры, которые были у него на службе; наконец он понял, кто я такой».

Ревердиль замечает, что настроение короля бешено колебалось, быстро переходя от состояния дикого возбуждения до глубокой депрессии. Англичане, сказал Кристиан в момент подъёма, смотрели на него, как на бога; и он считал, что как король он затмевал всех остальных монархов. Затем настроение его изменилось, и он заговорил о себе как о «маленьком человеке» («der kleine Mann») и даже подумывал о том, чтобы покончить с собой. Когда они гуляли около дворцового озера, король воскликнул: «Но как я могу это сделать, не вызвав скандала? И если я так поступлю, не буду ли я ещё несчастнее? Мне что, утопиться? Или разбить голову об стенку?» Ревердиль решил, что лучше попытаться его ублажить. «Сделайте так, — сказал он королю, — как по-вашему будет лучше». На следующий день король предложил прокатиться на лодке по озеру. «Я хотел бы в него прыгнуть, — сказал он печально, — и чтобы потом меня очень быстро вытащили обратно», добавив по-немецки (так как обычно они говорили по-французски): «Я запутался»; «У меня в голове шум»; «Я не совсем в себе». Когда по его просьбе Ревердиль попытался почитать ему, он не смог сосредоточиться. Он сидел, уставившись прямо перед собой, и пробормотал: «Струэнзе, он любовник королевы? Может, прусский король спит с Матильдой? Или это Струэнзе?».

Такие яркие фантазии, очевидно, были навеяны неотступными мыслями о том, кто он такой. Если он не был сыном своего отца, может, он был одним из шести особых созданий, рождённых с моральной слепотой, цели которых могут быть достигнуты только путём потворства своим желаниям заниматься развратом и самоистязанием не потому, что такие действия доставляли удовольствие, но потому что они были в какой-то мере истинной целью его жизни? Обычные события в жизни, как и люди вокруг него — это иллюзия. Не было ли, спрашивал он у Струэнзе, после смерти ещё чего-то, отличного от того, что нам говорят учителя религии и философии?