По крайней мере, смерть Каролины Матильды сгладила трения между Данией и Англией. После переворота датская политика вернулась к прежнему застою. Уолпол был более или менее прав, предположив, что и королева Юлиана Мария, и её сын Фредерик «отнюдь не превосходят короля в компетентности». Они опустошали казну, чтобы вознаградить своих сторонников, и покончили с реформаторской политикой Струэнзе; произошёл возврат к старому, была восстановлена цензура прессы и возрождены другие виды ограничения и подавления, среди них барщина для крестьян и пытки в судопроизводстве.
После переворота у Кристиана осталась только номинальная власть. Он жил в более или менее полной изоляции, появляясь только символически. Он поддался давлению вдовствующей королевы и её сына, но его возмущало то, что они сделали. Вскоре после этого он нарисовал несколько примитивных, детских портретов, среди других Струэнзе и Бранта, кого он несколько любопытно охарактеризовал как «утончённого необузданного человека», уверяя, что в их смерти виноваты королева Юлиана и принц Фредерик, а ни он, ни Государственный совет этого не хотели. Он спас бы их, если бы мог. Он также нарисовал два несколько двусмысленных и нелестных портрета своей жены, причём её пол выдавали только серьги, а дата её смерти указана неверно. Похоже, что Кристиан полностью не осознал ни заточения, ни смерти своей жены; был случай, когда он приказал закладывать лошадей, чтобы ехать на встречу с ней. Его вытаскивали на публику только в полуздравом состоянии, когда государственные дела требовали, чтобы появился номинальный глава государства, или когда требовалась его подпись, чтобы узаконить правительственные постановления.
Один такой случай произошёл в 1784 г., когда его сын кронпринц Фредерик, которого возмущала реакционная и непопулярная политика его неродной бабки и её отвратительного сына, заставил своего отца прийти на Государственный совет, чтобы он мог скрепить своей подписью документ, распускающий кабинет. Как только он это сделал, Кристиан выскочил из помещения, и за ним с такой же скоростью последовал его единокровный брат Фредерик, который вынужден был уступить ранее захваченную власть.
Кристиану оставалось жить ещё двадцать лет, но жил он в изоляции и на публике появлялся редко. «Я был глубоко потрясён, — заметил посетитель королевского приёма, — достопочтенным видом монарха, а также почтением и уважением, которые ему оказывались… Возвращение болезни проявилось необыкновенным способом. Посреди весьма весёлого разговора и по всей видимости полностью собой владея, он вдруг пробежал через зал и приветствовал первого попавшегося сильным ударом по физиономии».
Английский философ и экономист преподобный Т.Р. Мальтус видел, как он в июне 1799 г. принимал военный парад:
«К концу парада я подобрался поближе к шатру короля и увидел его совсем близко… С ним обращаются как с идиотом. Придворным офицерам приказано не отвечать ему. Некоторые из присутствующих видели, как он что-то очень быстро говорил и строил гримасы офицеру, который был одним из караульных у шатра, и тот сохранял в лице полную серьёзность и ни слова ему не отвечал. Как раз перед тем, как король и его сопровождающие покинули шатёр, на полной скорости подъехал принц, и отец весьма низко ему поклонился».
«Король, — замечает он позже, — очень любит королевские парады и проявляет чрезвычайное неудовольствие, если ему не выказывается соотвётствующее уважение. Ему следует отвечать только поклоном, и это правило соблюдается очень строго».
Несмотря на сумасшествие короля, Дания при главном министре Бернсторфе пережила долгий период либерального правления, некоторое увеличение благосостояния и мир до тех пор, пока начало наполеоновских войн создало угрозу союзу «вооружённого нейтралитета», который отстаивала Дания совместно с другими балтийскими государствами. Последствием попыток датчан сохранить позицию нейтралитета было то, что британский флот, опасаясь что Наполеон будет оказывать на них давление, дважды обстрелял Копенгаген, причинив большие потери, последний раз в сентябре 1808 г.