Безумные мечты

«Что ж, неплохо, – обрадовался Рэнсом, – ее идиотское чувство вины проходит».

– Ну, может, я себя вел не очень хорошо, но ты…

– А что я? – возмущалась Мадлен. – Я просто не люблю, когда со мной начинают вести себя по-хамски.

Рэнсом еле сдержался, чтобы не рассмеяться:

– Не любишь? Ну-ну, продолжайте, леди Мадлен.

– А что тут говорить? – продолжала кипятиться Мадлен. – Ты и так все прекрасно понимаешь. Ты сказал, что собираешься рассказать всем о той нашей ночи в Монтедоре, хотел доказать всем, что видел меня обнаженной, потому что знаешь, что у меня родинка на…

– Очень, кстати, сексуальная родинка, – заметил Рэнсом.

Мадлен громко рассмеялась:

– И почему ты не дал мне покаяться в собственных грехах? По-моему, я не так уж часто признаю себя виноватой.

– Настроения нет, – пояснил Рэнсом.

– Ну, я все-таки повторю свои извинения.

– Мэдди, не могли же меня подстрелить только потому, что ты пожелала этого когда-то в сердцах.

– Конечно, но… Болит нога?

– Терпеть не могу идиотских вопросов, – поморщился Рэнсом. – Ну конечно, болит. Сразу видно, что тебя никто никогда не подстреливал.

– Да, как-то не приходилось.

– Болит. – Рэнсом не стал говорить, что бедро будто прожигают раскаленным прутом.

– Нужно срочно к врачу, – прошептала Мадлен. – Что толку, если мы встретим здесь каких-то людей?

– Ну, Мэдди, не все сразу, – пробормотал в ответ Рэнсом, чувствуя, как снова проваливается в забытье. Господи, как же он устал, смертельно устал! Не осталось сил даже на то, чтобы просто слушать ее… Рэнсом обнял Мадлен и в одно мгновение уснул.

Утром Мадлен заставила Рэнсома снять брюки, чтобы осмотреть рану. Конечно, она совсем не разбиралась в медицине, но ей показалось, что рана выглядит ужасно. К тому же не оставалось сомнений: Рэнсому грозило заражение крови!

Сегодня он двигался еще медленнее, чем вчера. Они шли только полчаса, а Рэнсом уже задыхался и стонал. Мадлен с ужасом наблюдала, как он слабеет с каждой минутой и все же пытается скрыть от нее свою боль. Она боялась представить, что будет, когда он не сможет идти дальше.

Мадлен решила, что обезвоживание организма может произойти гораздо раньше, чем они дойдут до какого-нибудь жилья и получат чистую воду. Поэтому, когда им попался чистый и прозрачный ручей, Мадлен попила из него воду и дала попить Рэнсому. Утолив жажду, Мадлен почувствовала себя значительно лучше.

Через несколько часов пути Рэнсом понял, что сил больше нет. Он молча опустился на землю и посмотрел на Мадлен печальными блестящими глазами.

– Когда ты найдешь дорогу, – тихо сказал он, – то, прошу, останавливай только те машины, в которых будут не одни мужчины, – ну, ты меня понимаешь. Женщины с ними, дети. Целые семьи… – Он прикрыл глаза, задыхаясь от усталости.

– Ты хочешь сказать, когда мы найдем дорогу, – поправила его Мадлен.

– Меня с тобой может уже не быть… – чуть слышно пояснил он.

– Я тебя не брошу!

Рэнсом, тяжело вздохнув, опустил глаза:

– Я не могу идти, Мэдди… Все, сил больше нет.

Рана снова начала кровоточить, и Мадлен поняла, что это, кажется, и есть тот самый конец, которого она так боялась…

– Я тоже не могу идти. Я ужасно устала.

У него не было сил даже на то, чтобы спорить с ней. Поэтому он, помолчав, предложил:

– Давай поступим так: ты пойдешь искать дорогу, а когда найдешь, то вернешься за мной.

– Нет, – тихо, но твердо возразила Мадлен.

– Мэдди…

– И не думай даже! – не дала ему договорить Мадлен. – Я никуда без тебя не пойду! И пожалуйста, не спорь… – Голос ее дрогнул.

– Но тебе придется поступить так! – Он разозлился на нее, но вовремя спохватился и тихо добавил: – Прости…

– Не надо никаких извинений. Я без тебя никуда не пойду.

– У тебя нет выбора, – мрачно пояснил Рэнсом. – Мэдди, ты должна продолжать идти. Но без меня.

– Это еще почему? – притворно возмутилась Мадлен. – Я, значит, должна идти, а ты тут прохлаждаться останешься – так, что ли? И не думай! Обопрешься на меня и пойдешь как миленький!

– Не забывай, пожалуйста, что я твой телохранитель, – осторожно напомнил он ей. – И, когда дело касается твоей безопасности, ты должна меня слушаться.

– Что-то не помню, чтобы у нас был такой уговор. Если ты и заключал договоры с моим отцом, то это ваше личное дело. А я себя веду так, как сочту нужным! И кроме того, подобные обстоятельства не были оговорены в твоем контракте.

– Мэдди, пожалуйста, я очень прошу, иди одна! – произнес он вдруг с необыкновенной нежностью.

– Почему это я должна идти, а ты – оставаться тут, тяжело раненный?

Неожиданно для Мадлен он протянул ей руку. Она, удивленная, взяла ее в свою ладонь.

– Пожалуйста, пусть мои труды и заботы не окажутся напрасными… – прошептал он.

«Что?! – не поняла Мадлен. – О чем он? Снова начинается бред?»

Лицо Рэнсома стало пепельно-серым, и Мадлен видела, что он едва жив от чудовищной боли. С трудом разжимая губы, он произнес: