Безумные русские ученые. Беспощадная наука со смыслом

Американские корабли садились на воду, что позволяло делать корпуса менее прочными и, соответственно, более легкими. Королев хотел пойти тем же путем, но воспротивился Хрущев: вдруг первым у места приводнения окажется иностранный корабль, а космонавт скажет что-нибудь не то, или, не дай бог, «выберет свободу»?

В результате первые советские космонавты катапультировались на парашютах и потом вынуждены были, мягко выражаясь, говорить неправду, поскольку по правилам Международной федерации аэронавтики для регистрации рекордов требуется, чтобы пилот приземлился в той же гондоле, в которой взлетал.

Вот в таких реалиях разворачивалась ракетно-космическая эпопея, которая привела к появлению сначала знаменитой ракеты Королёва Р-7, к первому Спутнику, и к полету Гагарина. Если же вернуться к техническим и конструкторским достижениям главных персон космической гонки, то наиболее адекватные оценки давали сами участники процесса. Например, первый заместитель Королёва Василий Павлович Мишин (в одном из интервью) в свое время поставил фон Брауна выше своего шефа в «космической иерархии», ибо считал, что никто иной как Вернер фон Браун превратил ракету из игрушки в серьезную машину. В связи с этим не может не представлять интереса книга историка Александра Широкорада «Великая контрибуция» (М.: Вече, 2013), где автор сделал попытку рассказать обо всем, что было вывезено из советской зоны оккупации Германии различными ведомствами и частными лицами.

Автор попытался показать, какую роль сыграли германские трофеи в укреплении обороноспособности СССР, в восстановлении промышленности и транспорта, да и в личной жизни наших дедушек и бабушек. Посмотрите старые семейные альбомы. Там вы увидите ваших родных на фоне германских автомобилей, мотоциклов, прабабушек с зингеровскими машинками, бабушек на борту круизных лайнеров «Нахимов», «Победа», «Петр Великий» и др. А были ли дачи маршалов и генералов битком забиты сотнями метров первоклассной ткани, картинами времен Возрождения, фарфоровыми германскими сервизами, коллекциями охотничьих ружей XVIII–XIX веков? Да, увы, были.

Были и секретные конструкторские бюро, где работали немцы. Они были разбросаны по всей стране – от Меншиковского дворца в Ораниенбауме до санатория «Синоп» в Сухуми. Они делали все – самолеты, все типы управляемых ракет, включая баллистические и зенитные, разрабатывали различную тематику по ядерному оружию, торпеды, мины, подводные лодки, корабли на подводных крыльях и многое другое.

Только за один день, 22 октября 1946 г., около семи тысяч германских специалистов были погружены в заранее подготовленные железнодорожные составы и отправлены в СССР. Отправка, естественно, была добровольно-принудительной. Но, видимо, подавляющее большинство немцев ехали добровольно, ведь в Германии царили голод и нищета.

Уже через две недели после начала операции всех немцев в Советском Союзе распределили по 31 предприятию девяти министерств.

Известно, что в СССР вывозили целые научные учреждения, так или иначе связанные с ракетостроением. Германских специалистов отправили на остров Городомля на озере Селигер. Туда прибыло более 150 специалистов, а с семьями число немцев доходило до 500 человек. В их числе было 13 профессоров, 32 доктора-инженера, 85 дипломированных инженеров и 21 инженер-практик.

Размещение германских специалистов на острове Городомля по советским меркам было весьма сносным. По свидетельству Б.Е. Чертока: «Все вывезенные в СССР специалисты с членами семей обеспечивались продовольствием по нормам существовавшей у нас до октября 1947 г. карточной системы, наравне с советскими гражданами.

Размещение по прибытии в Союз производилось во вполне пригодных для проживания зданиях. От места жительства до работы и обратно, если это было достаточно далеко, специалисты доставлялись на автобусах. На острове Городомля все жилые здания были добротно отремонтированы и жилищные условия были по тем временам вполне приличные. Во всяком случае, семейные специалисты получили отдельные двух– и трехкомнатные квартиры. «Я, – замечает один из участников проекта с советской стороны, – когда приезжал на остров, мог только завидовать, ибо в Москве жил с семьей в коммунальной четырехкомнатной квартире, занимая две комнаты общей площадью 24 квадратных метра». Многие наши специалисты и рабочие еще жили в бараках, где не было самых элементарных удобств.

В зависимости от квалификации и ученых званий или степеней немецким специалистам устанавливалась довольно высокая зарплата. Так, например, доктора Магнус, Умпфенбах, Шмидт получали по 6 тысяч рублей в месяц, Гретгруп и Швардт – по 4,5 тысячи рублей, дипломированные инженеры – в среднем по 4 тысячи рублей.

Для сравнения можно привести тогдашние месячные оклады основных руководящих специалистов НИИ-88 (это в 1947 году): у Королёва – главного конструктора и начальника отдела – 6 тысяч рублей, у главного инженера института Победоносцева – 5 тысяч рублей, у заместителя Королёва Мишина – 2,5 тысячи рублей. Мой оклад был 3 тысячи рублей.