Безумные затеи Ферапонта Ивановича

— А ну, пустите — я сама. — Она быстро разделась и подошла к столу.

— Это что ты делаешь? — спросила она, указывая на револьвер.

— Что? — револьвер разбираю, почистить хочу.

— Разве его чистят, разбирают? А я думала, что он весь цельный! — удивилась Аннета.

— Цельный!.. Ох ты, девичий умок! Да хошь я тебе на пятьдесят частей его раскладу!

— И стрелять будет?

— И стрелять будет, — расхохотался Силантий, — ежели собрать, как полагается.

С этими словами он сел за стол и принялся за разборку, объясняя Анне те каждое своё действие.

— Ну, вот, видишь: шонпол вынул, теперь трубку шонпольную повернул, а теперь ось выну. Теперь чо нам мешат? — дверца, — давай её — к спусковой скобе. А теперь нате вам — и барабан на ладошке!

Девушка, не отрываясь, смотрела, как он работал. Изредка Силантий брался за отвёртку. Дело шло быстро. Когда он забывал назвать какую-нибудь вновь открывшуюся часть, девушка спрашивала:

— А это?

— А это — шпилька, вроде как у вас. А это — собачка… А это — ползун: вишь — ползает, а это уж — сосок спускового кручка называется, а это… шептало! — сказал он, понижая голос и вытаращив глаза, — вишь шепчет!.. Шептало! — повторил он со вкусом это слово, от которого, очевидно, от него веяло чем-то живым, человеческим в этой машине.

Перетерев все части нагана тряпкой, он приступил к сборке. Аннета несколько раз пробовала помочь, он охотно давал ей наган и потом хохотал во всё горло.

— Эх, вы… волос долог! не про вас, видно, сделано!..

— Дай хоть барабан вложу, — рассердилась Аннета.

— На! — сказал он покорно.

Аннета долго пыхтела над барабаном и, наконец, бросила револьвер на стол.

Силантий беззвучно смеялся.

— Эх, ты! — сказал он, вытирая выступившие от смеха слёзы, — да я ведь дверцу-то закрыл. Ну-ка, давай сюда, — он взял у девушки револьвер и, быстро закончив сборку, несколько раз нажал на хвост «спускового крючка», пробуя револьвер.

— Хорош! Ну, теперь — воробушки по гнёздам, — сказал он, беря со стола пулю.

— Дай хоть я пульки вложу! — взмолилась Аннета.

— Вклади! — сказал Силантий, довольный, что она утешится хоть этим, и отошёл к умывальнику.

— Ну, что? — сказал он, подходя с полотенцем к столу.

— Готово! — весело тряхнув головой, ответила Аннета.

— Ну, вот… капитану скажу, и тебе благодарность будет. Ну, пойти сказать ему: четыре часа уж скоро. Он там в потёмках-то ни дня, ни ночи не знат.

Аннета ушла.

Пока капитан обедал и собирался, прошло ещё часа два. Он вышел в прихожую, Силантий бросился было за спичками.

— Не надо, — остановил его капитан.

Денщик подал ему шубу, оправил портупею.

— Ну, благословляй, Силантий, — сказал Яхонтов, — первый выход.

— Счастливого пути, господин капитан, — ответил денщик, закрывая за ним дверь.

У Яхонтова закружилась голова, когда он глубоко вдохнул морозный воздух. Он постоял немного на крылечке, затем натянул перчатки и сошёл на тротуар.

Осторожно падали редкие снежинки.

— Однако, — подумал капитан, — шесть часов, а как светло! — и вдруг радостно рассмеялся.

— Чертовщина всё-таки! — сказал он и зашагал в сторону рощи. Яхонтов жил возле Казачьего базара.

Ему было очень приятно дышать свежим воздухом, и он шёл медленно, как-то особенно отчётливо чувствуя стройность и крепость своего тела. Это чувство, впрочем, всегда сопровождало его, когда он был в своей английской шубе и в английской с широким ремнём, а не русской портупее.

Он прошёл квартала два, всё время с удовольствием убеждаясь, что он не зря потерял этот месяц.

Пересекая Варламовскую, он услышал, как рвётся сзади и взвизгивает снег под лёгкими каблучками быстро идущей женщины. Она прошла мимо него, обдав запахом хороших духов, таким неожиданным и отрадным на морозе, и прошла прямо. И Яхонтова вдруг потянуло туда — на Атамановскую, в рестораны, в общество женщин.

Он остановился, обдумывая, уже не пойти ли в самом деле туда, и в то же время, не сознавая этого ясно, глядел вслед удалявшейся фигуре и думал о том, какая, должно быть, это изящная и стройная женщина. Шуба плотно охватывала её высокие бёдра и, подобно платью, не скрывала очертаний.

Яхонтов быстро перешёл улицу и стал догонять незнакомку, стараясь, однако, всё время сохранять некоторое расстояние. Она, по-видимому, скоро поняла, что её преследуют, потому что оглянулась несколько раз, но ничуть не ускорила шагов. Яхонтову это показалось довольно хорошим признаком, и он боялся теперь только одного, что незнакомка живёт где-нибудь близко и скоро исчезнет. Он прибавил немного шагу, и вдруг в это время его, привыкшие к темноте, глаза различили впереди, дома за три от незнакомки, две подозрительных фигуры, спрятавшиеся в тени ворот и явно подкарауливавшие кого-то. Яхонтов почувствовал, как всё в нём подтянулось, и вместе с тем ощутил радость: «Судьба! Эти двое не пропустят её так, пристанут, и тогда — какая прекрасная роль для знакомства: спаситель!». Он расстегнул кобуру и быстрыми шагами почти догнал незнакомку…

— Стой! Руки вверх — сопротивленье бесполезно! — услышал он отчаянный и чрезмерно громкий голос, в котором ясно чувствовалось, что сопротивления его боятся.