Безумный бог

Дрожащая кобыла, попятилась к стене, козы рванули в противоположный конец сарая, а я едва успел подхватить с пола сердце Единственного. Козы - такие прожорливые бестии, что готовы съесть все, что угодно, даже когда напуганы.

Кайрик вцепился в гриву кобылы и притянул ее голову к своему рту. Бедное животное так перепугалось, что выбило копытом доску из стены, через эту дырку в сарай проник золотистый утренний свет, смешавшийся с пурпурным мерцанием Единственного. Наш Темный Повелитель вонзил зубы в шею лошади и прокусил ей вену. Раздавшийся визг был такой же пронзительный, как у ястреба, только в сотни раз громче. В ушах у меня зазвенело, пес завыл из-под кормушки, козы заблеяли и принялись биться в дверь, стремясь выскочить наружу,

Кровь хлестала из горла кобылы быстрее, чем Кайрик успевал ее пить, поэтому она лилась по его подбородку, а оттуда каскадом падала в грязь. Кобыла, слабея, начала пошатываться, но Единственный, тем не менее, продолжал пить, заставляя животное опуститься на колени в теплую лужу собственной крови. От этого зрелища мой слабый желудок грозил снова меня предать, поэтому я отвернулся и прижался лбом к стене. Сквозь щель между досками я разглядел старика - он стоял перед сараем, держа в дрожащих руках заряженный арбалет, рот его был раскрыт, а ноги, видимо, вросли в землю от страха.

- Малик! Хватит мечтать. Подай ее сбрую.

Я прижал сердце локтем, затем снял с крючка на стене уздечку и отнес ее Единственному. Кобыла к этому времени прекратила сопротивляться, и Кайрик теперь лежал на ней, держа вспоротое запястье над ее горлом. Из его раны лился липкий черный сироп, попадая прямо в рану лошади. Казалось, что у нее с каждой секундой прибавляются силы. Прямо у меня на глазах ее провисшая спина выпрямилась, костяк оброс крепкими мышцами, тусклая шкура залоснилась.

Кайрик убрал запястье от шеи животного. Обе раны - его и кобылы - тут же перестали кровоточить, и глаза у лошади стали голубыми, как сапфиры, пасть оскалилась, так что стали видны зубы - жуткие и острые, как у акулы. Из ноздрей кобылы шли клубы пара. Она подняла голову и злобно посмотрела на меня.

- Она ждет своего имени. - Говоря это. Единственный взнуздал лошадь.- Только ты можешь дать ей имя.

- Хала.- Я выбрал это имя не потому, что оно означает «шустрая», а потому, что оно напомнило мне о жене, чья красота походила на кобылью во многих отношениях. - Нарекаю тебя Хала.

Кобыла заржала, и этот звук прозвенел, как звон цепей на пленнике. Она поднялась с пола, сбросив с шеи Единственного, словно пушинку.

- Отойди, - приказал бог. - Она голодна.

Я едва успел отскочить в сторону, как Хала одним прыжком оказалась рядом, прижав всех пятерых коз к стене. Она перебила их всех до одной зубами и копытами, потом повернулась, чтобы наброситься на скулящего пса. Сразу поняв, что у нее на уме, пес выскочил из своего укрытия и исчез сквозь дыру в стене, которую кобыла проделала чуть раньше. Животное не стало крушить стену дальше - хотя я уверен, это было ей по силам, - а вернулось к мертвым козам.

- Никогда не отрывай ее от кормежки, - предупредил Кайрик. - Можешь скакать на ней день и ночь во всю прыть, но, если она проголодается, даже не вздумай вмешиваться.

Я отвел глаз от коз, которых она заглатывала вместе с копытами, рогами и шкурами.

- Сомневаюсь, что сумел бы.

Единственный протянул руку и забрал у меня сердце;

- Конечно, не с этим сердчишком. Придется дать тебе что-то потверже.

- П-п-потверже?

- А это я приберегу на потом. - Рука Кайрика стала прозрачной, когда проникла к нему в грудь вместе с моим сердцем. Он замотал головой, словно проглотил что-то кислое. - Оно еще пригодится, если ты прав насчет Огма.

Я взглянул на свою грудь, в которой зияла огромная рана.

- Не беспокойся. Малик. Можешь воспользоваться моим сердцем до завершения дела. - Кайрик взял свое сердце и выдернул из хлюпающей массы белые нити, которые сунул себе в рот. - Было бы неумно оставлять их тебе. Неизвестно, какую беду они могли бы накликать.

На моих глазах он вытянул последнюю нить и проглотил.

- Умоляю, Всемогущий, я недостоин такой чести! Позволь мне сохранить мое собственное сердце. - Я рухнул на колени.

Кайрик вцепился мне в плечо:

- Прекрати скулить, Малик;- Он сунул руку мне в грудь, а вместе с ней и свое зловонное сердце. - Это для твоего же блага.

16

Талос гнал бурю с Моря Мечей и видел, как со всех сторон в Кэндлкип торопятся вернуться гиппогрифы - видно, их возницам не терпелось достичь укрытия, прежде чем с неба посыплются молнии. Только одно-единственное чудище, то самое, на котором позади возницы сидела Арфистка, продолжало парить над равниной.