Безумный корабль

– Волнуется. Очень возбужден. Рвется в путь, а сам боится до смерти. Его слепота…

– Знаю, – перебил Брэшен. – Он, однако, ослеп не вчера. И к тому же как-то добрался назад в Удачный из своего последнего плавания – не только ослепленный, но еще и кверху килем! Так что сейчас всяко не время для рискованных экспериментов с диводревом, Янтарь… Придется ему довериться нам. По крайней мере, я не рискну менять в нем что-либо прямо сейчас… Допустим, ты сделаешь попытку и ничего не получится… – Брэшен затряс головой. – Короче, лучше отплыть как есть. Он давно привык к слепоте. Пусть и дальше справляется только с ней, а не с еще новым разочарованием!

– Привык, но не примирился, – очень серьезно начала Янтарь. – Он…

– Сорок два! – подняла палец Альтия. – Я тоже веду счет. Мы принимаемся обсуждать это уже в сорок второй раз!

Янтарь покаянно кивнула. И сменила предмет разговора:

– Лавой…

Брэшен застонал, потом рассмеялся.

– На эту последнюю ночь, – сказал он, – я отпустил его в город. Ручаюсь, к назначенному часу он будет на палубе. Разумеется, с превеликого бодуна. И разумеется, примется срывать зло на матросах… Это, знаешь ли, вековая традиция, так что люди все примут как должное. Он станет гонять их в три шеи, а они будут на него злиться. И это тоже освящено традицией. К тому же лучшего старпома для наших орлов нам все равно не найти…

Альтия решительно прикусила язык, ибо счет их с Брэшеном спорам об этом был потерян давным-давно. И к тому же, если заново поднять сейчас эту тему, кабы он не заставил ее признать, что Лавой оказался отнюдь не настолько плох, как она вначале считала. У мужика все же оказалась в душе справедливая струнка. Звучала она далеко не всегда, но если уж подавала голос, то тут Лавой вставал насмерть. Да, он будет сущим тираном. Альтия знала это. И Брэшен знал. Но если Лавой не станет слишком уж перегибать палку, все будет путем. Такой команде, как у них, как раз и требовался тиран.

Ходовые испытания уже обнаружили все слабые стороны их матросов. Теперь Альтия доподлинно знала, кто ленится при работе, а кто отстает просто по неспособности. Одни слишком привыкли все делать шаляй-валяй, другие были туповаты, а третьи, наоборот, изворачивались и хитрили, в любых обстоятельствах стараясь не перетрудиться. Альтия пришла к выводу, что ее отец подобную публику выгнал бы с корабля поганой метлой. Она пожаловалась Брэшену. «Пожалуйста, – сказал ей молодой капитан. – Выгоняй кого считаешь нужным и заменяй другими, получше!» Дело встало за малым: разыскать достойных матросов и попытаться нанять их за ту плату, которую им могли предложить. На том, собственно, и кончился их разговор.

– Как бы я хотел уже оказаться там, в море, – негромко проговорил Брэшен.

– И я, – откликнулась Альтия.

Хотеть-то она хотела… но и боялась до ужаса. Ибо пробные выходы в море обнаружили не только недостатки команды. По ходу дела Альтия поняла, насколько в действительности уязвим был Совершенный. Гораздо уязвимее, чем ей думалось раньше… Да, он был прочным, хорошо выстроенным кораблем. А когда Брэшен распределил и наилучшим возможным образом устроил балласт, он стал показывать очень даже неплохой ход, хотя… ходил он совсем не так, как вроде бы положено живому кораблю. Альтия и с этим готова была примириться, лишь бы он не восставал против людей, трудившихся на его палубах и у штурвала. Гораздо хуже было то, что плавание под парусами было для него мучением столь же явным, сколь и нешуточным. Всякий раз, стоило Брэшену отдать приказ об изменении курса, носовое изваяние болезненно вздрагивало. Совершенный мгновенно расплетал руки, обычно скрещенные на груди, и вытягивал их перед собой. Было видно, как они дрожали. Очень быстро он вновь складывал их на груди и крепко стискивал… Он крепко сжимал челюсти, ничем вроде бы не выдавая себя, но его страх незримо распространялся по всему кораблю. Альтия очень хорошо видела, как отзывались на этот страх матросы. Они все время оглядывались – друг на дружку, на паруса над головой, на водную даль… Все пытались смекнуть, почему же им так не по себе. Они еще не успели привыкнуть к своему кораблю и не могли уразуметь, что это действовал на них его страх. Альтия понимала: сказать им о причине значило вызвать настоящую панику. Они непременно узнают, обещала она себе. Со временем…

Карету торговца Рестара давно отремонтировали. И конечно, добротно вычистили всю внутреннюю обивку. Опять же и дверцы стали открываться и закрываться как полагается. В отличие от прежнего, пружины не заскрипели тревожаще и противно, когда Малта забиралась в карету. А когда лошади взяли с места, не последовало толчка, от которого когда-то приходилось лязгать зубами.

Внутри все выглядело очень чисто. Пока карета пробиралась запруженными улочками Удачного, в окошко задувал свежий бриз… И все равно Малте без конца мерещилось, будто в карете пованивает дохлой свиньей. Так что на всякий случай она то и дело подносила к лицу надушенный платочек.

– С тобой все в порядке, милочка? – в десятый, наверное, раз спросила мать.