Безумный корабль

– Вот та юная женщина, о которой я тебе говорил. Малта Вестрит, дочь старинной семьи. Не правда ли, столь прекрасного цветка ты никогда еще не видал?

Малта по-прежнему стояла склонившись. Если выпрямиться, придется смотреть на их лица. Она стояла в своем чуть ли не лоскутном платье, в переделанных туфельках, в…

– Вижу, что ты нисколько не преувеличил, торговец Рестар, – проговорил томный голос с безошибочно узнаваемым джамелийским акцентом. – Однако почему сие прелестное создание никто не сопровождает?

Сам сатрап о ней говорил…

Глава удачнинского Совета наконец сжалился над ней и подал знак музыкантам. По Залу разнеслись первые, словно бы нерешительные звуки мелодии. Позади Малты гордые отцы вывели дочерей танцевать… Она представила себе эту картину и вдруг ощутила не боль, не обиду, а гнев. Она поднялась из реверанса, вскинула глаза и встретила покровительственный взгляд сатрапа. И ответила сама, не дожидаясь, пока вместо нее ответят другие:

– Я одна, государь-сатрап, оттого, что мой отец томится в плену у пиратов. У тех самых пиратов, которых и не подумали останавливать твои сторожевики!

Все сидевшие на возвышении ахнули – тихо, но дружно. Сатрап же улыбнулся.

– Я вижу, прелестная малышка наделена еще и завидной твердостью духа, – заметил он. И добавил, глядя, как щеки Малты заливает жаркий румянец: – Наконец-то я встретил хоть одного торговца, который называет калсидийские галеры просто моими сторожевиками!

Одна из Подруг, та, что в перьях, засмеялась его шутке. Однако члены Совета не очень развеселились.

Нрав Малты взял верх над осторожностью.

– Готова признать их твоими сторожевиками, государь, если ты в свою очередь признаешь, что толку от них никакого. Потому что они позволили пиратам лишить меня и корабля, и отца!

Сатрап всея Джамелии вдруг поднялся на ноги. «Вот сейчас прикажет вытащить меня наружу да тут же и убить», – успела твердо решить Малта. За ее спиной продолжала играть музыка, кружились счастливые пары. Она ждала, что сейчас позовут стражу. Но вместо этого сатрап объявил:

– Что ж! Коли ты винишь меня в отсутствии на балу твоего отца, есть лишь один способ, которым я могу это исправить…

Малта едва могла поверить собственным ушам. Что, вот так просто?.. Попроси – и получишь?.. Едва слышно она прошептала:

– Ты пошлешь свои корабли его выручать?

Он рассмеялся, на время заглушив музыку.

– Конечно. За этим, знаешь ли, они сюда и пришли. Но не прямо сейчас. Покамест я постараюсь облегчить твое горе, заняв его место в танце рядом с тобой!

И он покинул возвышение. Одна из Подруг выглядела потрясенной, другая явно пришла в ужас. Малта покосилась на Давада Рестара, но с его стороны помощи ждать не приходилось. Он смотрел на нее, прямо-таки лучась гордостью и любовью. Их глаза встретились, и он коротко кивнул, подбадривая ее. Лица членов Совета попросту ничего не выражали – на всякий случай. Что же делать?..

Сатрап уже спускался по ступенькам. Он был выше ее и очень худ, с кожей до того аристократически-белой, что она казалась прозрачной. А наряд у него был такой, какого она никогда прежде не видела на мужчине. Нечто мягкое и развевающееся, выдержанное в пастельных тонах. Бледно-голубые штаны были туго стянуты у лодыжек, как раз над мягкими туфлями без каблуков. Свободные складки шафраново-желтой рубашки мягко окутывали шею и плечи. Вот он подошел к ней вплотную, и она ощутила его запах. Очень необычный. Странные духи, оттенок дыма в дыхании…

А потом самый могущественный человек на свете поклонился ей и подал руку.

Малта не могла пошевелиться.

– Все в порядке, Малта, танцуй давай! – милостиво разрешил Давад. И рассмеялся, обращаясь к другим сидящим на возвышении: – Уж такая она у нас робкая да стеснительная, всю жизнь взаперти. Смотрите, аж прям за руку его взять не отваживается!

Его слова придали ей сил двигаться. Ей стало холодно и по коже побежали мурашки, когда она вложила свою руку в его. Ладонь сатрапа была очень мягкой. Она сомкнулась вокруг руки Малты, а потом, к ее совершенному остолбенению, другая его рука оказалась чуть повыше ее ягодиц, и он плотно притянул ее всем телом к себе.

– Так танцуют этот танец у нас в Джамелии, – сказал он ей. Она вынуждена была так задрать голову, что ощущала тепло его дыхания на своей коже. Их тела почти соприкасались, и она поневоле боялась, что он услышит, как колотится ее сердце. Сатрап закружил ее по Залу…

Шагов пять она отставала, никак не могла попасть в такт и чувствовала себя ужасно неуклюжей. Однако потом все встало на свои места ей и вдруг сделалось так просто и так легко, как будто она по-прежнему держала в своих руках руки Рэйч и кружилась по «утренней» комнате под ее размеренный счет. Прочее отдалилось и исчезло. Другие танцоры, ярко освещенная внутренность Зала, даже сама музыка… Осталась лишь она сама, и этот мужчина, и чувство движения – в таком согласии двигались он и она. Улучив момент, она подняла голову и посмотрела на него. Он улыбнулся ей сверху вниз.