Безумный корабль

А за полоской воды не шире сажени[33] начиналась другая палуба, и там шло сражение не на жизнь, а на смерть. Там лилась кровь. Но то, что перетекало здесь — между пиратом и его живым кораблем, — было субстанцией даже более основополагающей, чем кровь…

— Уинтроу! Уинтроу! — точно из другого мира, донеслось до его слуха. Он повернул голову и увидел белозубую улыбку Кеннита. Тот указывал рукой на вражеский корабль: — За мной, малыш!

В каком-то душевном оцепенении Уинтроу последовал за ним через борт на чужую палубу, где кричали, матерились и дрались люди. Рядом с ними точно из ниоткуда материализовалась Этта. В руке у нее был обнаженный клинок, она озиралась, точно пантера, готовая немедленно заметить врага. Ее черные волосы так и горели на солнце. Кеннит тоже выдернул из ножен длинное лезвие, и только Уинтроу был безоружен. Широко раскрыв глаза, смотрел он на распахнувшийся перед ним незнакомый мир… Проказница и ее диводрево остались позади, и в голове у него сразу начало проясняться. Однако хаос, в который погрузил его Кеннит, сбивал с толку нисколько не меньше.

Сам капитан шагал сквозь сражение без малейшего страха. Этта держалась от него по правую руку, со стороны костыля. Они пересекали палубу, и без того грязную, а теперь еще и залитую кровью. Они проходили мимо мужчин, сцепившихся в смертельной схватке. Они обошли человека, свернувшегося на досках в луже собственной крови. Его тело пробила стрела, но еще хуже покалечило его падение со снастей. Его лицо уродовала гримаса боли, жутко похожая на улыбку: глаза вроде бы весело щурились, но из уха текла кровь и исчезала в нечесаной бороде…

Соркор заметил их и примчался к ним с другого конца палубы. «Мариетта» явно подоспела без промедления и атаковала работорговца с другой стороны, таким образом не оставляя его команде ни малейших надежд. С меча в руке Соркора густо капала кровь, татуированное лицо сияло свирепым восторгом:

— Почти закончили, кэп! — радостно сообщил он Кенниту вместо приветствия. — На полуюте еще кое-кто держится, но хороших бойцов среди них нет. — Как бы в подтверждение его слов раздался пронзительный крик, потом громкий всплеск из-за борта. — Одним меньше! — заметил Соркор жизнерадостно. — Мои люди уже открывают трюмные люки… Ох, кэп, и разит же оттуда! Там, по-моему, мертвецов приковано не меньше, чем живых. А кто жив, тех надо поскорее вытаскивать! Эта калоша протекает, точно матрос, налакавшийся пива…

— А поместятся у нас все, Соркор?

Могучий пират пожал плечами:

— Ну, то есть на обоих наших кораблях повернуться будет негде, но вот уже соединимся с «Заплаткой» и сбагрим туда кое-кого… Хотя, право слово, и тогда свободней не станет!

— Ага. — Кеннит кивнул, вид у него был почти рассеянный. — Встретимся с «Заплаткой» — и сразу в Делипай. К тому времени там уже будут знать, какое славное дельце мы провернули.

— А то! — Соркор расплылся в улыбке.

В это время к ним подбежал пират, с головы до пят заляпанный кровью:

— Прошу прощения, кэп… Соркор… Там корабельный кок заперся на камбузе и в плен сдаться хочет!

— Убить, — бросил Кеннит раздраженно.

— Еще раз прошу прощения, кэп, но он говорит, будто знает нечто важное, дескать, мы не пожалеем, если оставим ему жизнь! Он якобы знает, как сокровище отыскать…

Кеннит презрительно скривился, а Этта ядовито осведомилась:

— Если он знает, где спрятано сокровище, почему же он не отправился его искать, а нанялся на это вонючее корыто?

— Понятия не имею, госпожа, — оправдывался пират. — Он, ты понимаешь, из стариков. Руки нет и одного глаза тоже. Твердит, будто плавал когда-то с Игротом Храбрецом. Вот тут мы и призадумались. Все же знают, что Игрот однажды взял корабль сатрапа, перевозивший уймищу денег, и больше его никто никогда не видал. Так, может, этот дед вправду…

— Я схожу посмотрю, кэп, — вызвался Соркор. И повернулся к матросу: — Где камбуз? Показывай.

— Погоди-ка, Соркор, — остановил его Кеннит. В его голосе звучали подозрительность и интерес. — Дай сперва я с этим коком переговорю.

Молодому пирату явно сделалось не по себе:

— Он вон там, на камбузе, кэп. Мы наполовину своротили дверь, но у него там целая пропасть всяких тесаков и ножей. И он здорово насобачился метать их… особенно для одноглазого старика!

От Уинтроу не укрылось, как изменилось выражение лица Кеннита.

— Я поговорю с ним, — сказал он. — Наедине. А вы давайте вытаскивайте из трюмов рабов. Корабль уже кренится!