Безумный корабль

Быстрый взгляд показал раздраженному капитану, что она уже убрала все его сокровища. Первым его чувством по этому поводу была вспышка праведного негодования. Да как смела она вообще трогать его вещи?!.. Однако потом накатила волна отрешенного облегчения. Убрала — ну и хорошо. По крайней мере, ничто не мешало ему скорее добраться до постели. Он прохромал прямо туда и уселся на краешек. Обшитая кожей выемка деревянной ноги, куда он вставлял свой обрубок, немилосердно намяла культю. Подбивку снова пора было менять…

— Я хочу показать тебе кое-что, чему я научилась, — тихо произнесла Этта.

Он только вздохнул. Неужели эта женщина не способна была думать ни о чем ином, кроме своих собственных удовольствий?…

— Этта, я очень устал сегодня, — ответил он ей. — Помоги лучше сапог снять.

Она послушно отложила книгу и подошла. Стащила с него сапог и стала бережно растирать ногу. Он закрыл глаза:

— Принеси ночную рубашку…

Она проворно исполнила и это. Он стал раздеваться. Этта брала вещи у него из рук одну за другой, встряхивала, опрятно складывала и убирала в сундук для одежды. Отстегнув деревянную ногу, Кеннит показал ей натертое место:

— Можешь ты выстлать эту штуковину помягче, чтобы было удобней?

Она повертела деревяшку в руках:

— Все что угодно протрется, если двигаться столько, сколько ты. Попробую на сей раз использовать шелк… Он хотя и мягкий, зато не скоро износится!

— Вот и отлично. Управься к утру.

Встав на здоровую ногу, он откинул с постели покрывало и сел на чистые простыни. Они были замечательно свежими и прохладными, а подушка тонко благоухала лавандой. Кеннит закрыл глаза.

Ее негромкий ясный голос проник в его сознание, уже начинавшее уплывать:

Наши души любили уже тысячу раз.
Путями, которых нам теперь уже не припомнить,
Вели нас прежние жизни.
Я слишком хорошо знаю тебя
И слишком сильно люблю —
Годами одного века этого не объяснить.
Как река протачивает себе русло в долине,
Так твоя душа отметила мою своим прикосновением.
Живя в иных телах, мы постигали завершенность,
Которой никогда…

— Мне никогда не нравилась сиренийская поэтическая школа, — устало перебил Кеннит. — Ее представители все говорят прямо в лоб. Поэзия должна быть поэзией, а не простым виршеплетством. Если собираешься заучить стишок наизусть, лучше выбери что-нибудь из Юпиля или Вергаха.

И он глубже зарылся в одеяло, издал блаженный стон и приготовился окончательно отойти ко сну.

— Я не заучивала наизусть, — сказала Этта. — Я прочитала по книге. Я теперь умею читать, Кеннит. Я умею читать!

Она ждала, что он, по крайней мере, удивится, но он слишком устал.

— Хорошо, — проговорил он. — Я рад, что Уинтроу сумел тебя научить. Теперь, может быть, ему удастся объяснить тебе, что следует читать, а что — нет…

Она отложила книгу и задула светильник. Каюта погрузилась в темноту. Кеннит услышал шорох ног по полу — она подошла и забралась к нему под одеяло. Надо будет подыскать ей другое спальное место. К примеру, повесить гамак в уголке каюты…

— Уинтроу говорит, — сказала она, — что мне больше не нужна его помощь. Он говорит, что теперь, когда я стала грамотной, мне следует просто изучать всякую книгу или свиток, что попадет ко мне в руки. Так я научусь быстро читать, да и писать стану лучше. И этим я вполне способна заниматься сама!

Кеннит с усилием разлепил веки. Ну уж нет, так не пойдет!.. Как ни тошно было ему шевелиться и тем разгонять сон, он все-таки перекатился на бок, лицом к Этте.

— Может, и способна, но зачем так сразу отказываться от его помощи? Я же знаю, как нравилось тебе проводить с ним время. Да и он, насколько мне известно, только рад был наставлять такую способную ученицу. Он со всей откровенностью сознавался мне, какое удовольствие он получал от твоего общества! — И он ухитрился даже испустить добродушный смешок. — Ты знаешь, бедный парнишка просто влюблен в тебя, да и только!

К его изумлению, она даже не попыталась отнекиваться.

— Я знаю, — просто сказала она. — Он очень славный мальчик. Учтивый такой… Теперь я понимаю, почему ты так привязался к нему. А мне он преподнес дар, который останется со мной до самого смертного часа!

— И отлично. Надеюсь, ты должным образом отблагодарила его…