Безумный корабль

— Прилегла… Только уснуть не могла. — Малта наклонилась поближе к зеркалу и принялась щипать себя за щеки, стараясь вызвать хоть какое-то подобие румянца. Потом оставила это и стала напряженно вглядываться в свое отражение. — Мама, — тихо спросила она, — у тебя когда-нибудь бывало такое, чтобы ты смотрела на себя в зеркало и гадала, а нет ли там, внутри, кого-то другого?…

— Что?… — Кефрия взяла щетку для волос. И стала разглаживать волосы Малты, но больше для вида, а на самом деле ощупала ее кожу. Лихорадки не было. На ощупь кожа казалась скорее холодноватой. Приподняв тяжелые пряди, Кефрия начала скалывать их в прическу, напоминая: — Обязательно вымой шею… Погоди, да уж не синяк ли это? — И она наклонилась, изучая бледно-синеватое пятнышко. Притронулась к нему, и Малта, вздрогнув, отстранилась. Кефрия обеспокоенно спросила: — Больно?…

— Ну… не то чтобы больно… скорее щиплет, когда прикасаешься. А что там? — И Малта до предела вывернула шею, чтобы рассмотреть пятнышко в зеркале, но не получилось.

— Такое серовато-синее пятнышко примерно с ноготь размером, — ответила Кефрия. — Очень смахивает на синяк. Ты, наверное, ударилась, когда упала в обморок на корабле?

Малта рассеянно нахмурилась:

— Не знаю… может быть. А что, очень заметно? Запудрить его?

Кефрия уже окунула пальцы в молотый тальк. Легкое движение — и пятнышко пропало из вида.

— Вот так. Теперь никто не заметит, — утешила она дочь.

Но Малта уже не слушала ее. Она рассматривала свое лицо в зеркале.

— Иногда я прямо-таки больше не знаю, кто я такая, — негромко проговорила она. Голос у нее был, правда, не сонный, а скорее полный предчувствий. — Я уж всяко не та глупая девчонка, какой была прошлым летом… Так торопилась поскорей вырасти, просто сил не было… — Малта прикусила нижнюю губу и сама себе укоризненно покачала головой. — С тех пор я пыталась научиться ответственности… и вообще всему, чему вы с бабушкой пытались учить меня. Какая-то часть меня понимает — это очень важно… Но, откровенно говоря, у меня волосы дыбом от всех этих цифр… от расчетов, где и как перезанять, чтобы выкрутиться из самых срочных долгов… Это не мое, я знаю. Потом иногда я думаю о Рэйне или о каком-нибудь другом молодом человеке, сердце начинает так биться, и я думаю, что была бы ужасно счастлива, если бы удалось его к себе привязать… Но пройдет минута-другая — и я сама чувствую, что все это понарошку… ну, как маленькая девочка понарошку считает себя мамой своих кукол. А то еще хуже — мне начинает казаться, что я хочу для себя мужчину потому, что он — то, чем я сама хотела бы быть… Я, наверное, очень путано говорю?… Когда я задумываюсь, кто же я на самом деле такая, я ощущаю только усталость… и печаль… но такую печаль, от которой не плачут. А когда я ложусь спать и засыпаю, сны у меня какие-то… чужие. И тоже очень путаные. Потом я просыпаюсь, но сны как будто следуют за мной… внушая мне чьи-то чужие мысли. Ну… почти чужие. С тобой когда-нибудь бывает такое?

Кефрия совершенно растерялась. Никогда прежде Малта не затевала с ней таких разговоров. Кефрия улыбнулась фальшиво-жизнерадостной улыбкой:

— Солнышко, ты просто вся изнервничалась, поэтому и лезет в голову всякая чепуха. Вот приедем на бал — тебе сразу и полегчает. Это же будет всем балам бал! Ничего подобного наш Удачный никогда еще не видал! — И Кефрия покачала головой. — Знаешь, все наши трудности кажутся такими мелкими и ничтожными, если подумать о том, что происходит с Удачным. Эти калсидийские галеры, перекрывшие выход из гавани… якобы сатрапские сторожевики. А сам сатрап и чуть не вся его свита — в доме у Давада Рестара. Каково? Сатрап с несколькими Сердечными Подругами придет сегодня на бал… Уже это в историю города золотыми буквами будет вписано! Представляю, сколько народа захочет переговорить с ним. Небось даже и те, кто отчаянно ратует за наше отделение от Джамелии. Кое-кто утверждает, что мы по-прежнему на грани войны, но я предпочитаю думать, что сатрап в самом деле намерен исправить причиненные нам несправедливости. Иначе зачем бы ему пускаться в такое далекое путешествие?

Малта криво улыбнулась:

— И привел с собой столько великолепных калсидийских галер, битком набитых наемниками…

— Я слышала, это всего лишь для защиты от пиратов, свирепствующих во Внутреннем Проходе, — сказала дочери Кефрия. Ей показалось, что дочь рассуждала слишком уж трезво для своих лет. Неужели это они с Роникой сделали ее такой?… Неужели их строгости, уроки и непременная работа по дому напрочь уничтожили капризную маленькую эгоистку и подменили ее усталой и циничной молодой женщиной?… У Кефрии болезненно сжалось сердце от таких мыслей.

— Наши хоть позволили войти в гавань тому большому кораблю? — спросила Малта. — Тому, на котором приехали вельможи? Я вроде слышала — «новые купчики» очень расстраивались, оттого что его не пропустили… Многие утверждали, что у них там родственники на борту!