Безумный корабль

— Все ради тебя, милая моя. Я обменял свой город на тебя. Они обещали мне, что, если я не буду по собственной воле соваться туда, если я распрощаюсь с надеждой когда-либо освободить драконицу, они спишут остатки вашего долга за живой корабль, дадут мне денежное содержание, которое я смогу тратить на что захочу, и позволят мне ездить к тебе, когда я ни пожелаю…

Если бы не разделенные сны, она никогда не сумела бы понять, от чего он отказался ради нее. Но теперь она сразу поняла все. Этому городу принадлежало его сердце. Изучение его секретов, походы по шепчущим улицам, поиски ключиков к его тайнам — вот в чем состоял смысл его жизни.

Он всего себя похоронил ради нее.

А Рэйн негромко продолжал:

— Вот видишь… О договоре между нашими семьями можно забыть. Тебе не придется выходить за меня ради его отмены.

Он отчаянно сплетал и расплетал пальцы в перчатках.

— А драконица? — спросила Малта взволнованно.

— Она меня возненавидела. И, полагаю, если она сумеет утопить меня в своих воспоминаниях, то обязательно это сделает. Она пытается заманить меня поближе к себе. А я сопротивляюсь…

— Это как?

Он вздохнул. И сознался не без юмора:

— Когда делается по-настоящему худо, я напиваюсь до такой степени, чтобы даже на четвереньках не ползать. И тогда отключаюсь…

— Ох, Рэйн… — выговорила Малта, преисполнившись сочувствия. Она понимала, что тогда-то драконица и мучила его как хотела. Там, в своем мире. А он не мог вырваться и спастись. Она сказала: — А что будет, если я выйду за тебя как бы ради того договора? И скажу им, что, мол, предпочитаю расплатиться собой, а списывание долга мне ни к чему? А?… Это не освободит тебя от данного слова?

Он медленно покачал головой:

— Нет. Не освободит. — И посмотрел на нее: — А что, ты бы вправду сделала это?…

Она не знала. Она все не могла решиться. Он действительно пошел на очень страшную для себя сделку, только чтобы быть с ней. Но вот так взять и легко и просто заявить о своем согласии пойти за него Малта не могла. Она ведь, в сущности, очень мало знала о нем. Как мог он в ней сомневаться — и все же променять на нее свой возлюбленный город? Поистине, либо происходила какая-то бессмыслица, либо мужчины были вовсе не таковы, какими она их себе представляла…

Малта протянула ему руку:

— Что ж, веди меня на прогулку.

Он молча принял ее руку. Вывел наружу из маленькой комнаты, и они зашагали по мосткам, почтительно обнимавшим необъятное дерево. Малта крепко держалась за него и не смотрела ни вниз, ни назад.

— Не пойму все-таки, какая выгода нам держать его у себя? Дело-то выглядит так, словно мы его похитили!

Тощий торговец из Чащоб раздраженно откинулся в кресле.

— Торговец Полск, ну подумай же! Выгоды вполне очевидны! Сатрап у нас, а значит, он сможет сам высказаться за нас. Сможет сказать, что его не похитили, а, наоборот, спасли от подосланных «новыми купчиками» убийц.

Торговец Фрейе — женщина, столь резко говорившая с торговцем Полском, — сидела подле него. Кефрия пришла к выводу, что они были родственниками либо друзьями.

— А мы что, уже полностью убедили его, что так оно и есть? Последний раз, когда я говорил с ним, он, по-моему, полагал, что его силком утащили из объятий гостеприимного хозяина. Слово «похищение» он, правда, не употреблял, но, думаю, на язык ему оно так и просилось! — ответствовал торговец Полск.

— Надо перевести его в другие покои. Там, где он сейчас, весьма легко ощутить себя пленником!

Это подал голос торговец Кейвин. Его вуаль была так густо расшита жемчужинами, что они постукивали, когда он говорил.

— Там всего безопасней. На этом мы уже согласились, причем много часов назад. Прошу вас, торговцы! Хватит жевать уже многократно пережеванное! Довольно обсуждать, почему мы держим его у себя и где именно. Перейдем к тем планам, которые мы с ним связываем!

Голос Янни Хупрус звучал устало и раздраженно. Кефрия ей вполне сочувствовала.

Сама она время от времени словно бы заново озиралась кругом, недоумевая, что за неожиданный поворот дала ее жизнь. Она восседала в старинном кресле за величавым столом. В обществе самых могущественных торговцев Дождевых Чащоб. И обсуждали они все такое, что можно было истолковать как государственную измену и заговор против джамелийской сатрапии. Однако эти новые и поразительные обстоятельства ее жизни поистине бледнели по сравнению с тем, что от нее ушло. Муж, сын, мать, богатство, родной дом — все в одночасье исчезло… Кефрия обвела взглядом лица, прикрытые легкими вуалями, и спросила себя, почему они терпели ее здесь. Что она могла привнести в их Совет?

И тем не менее она взяла слово.