Безумный король

— Трудно сказать, но думаю, что он потеряет трон навсегда, — ответил Бутцов. — Получить его назад можно будет лишь путем кровавой гражданской войны, ибо после коронации на стороне Питера будет закон, то есть и армия, и бюджет Луты. А сам он ни за что не отдаст скипетр добровольно, без борьбы. Сомневаюсь, что вы когда-либо получите престол, сир, если не получите его в ближайший час.

Несколько минут Барни ехал молча. Он осознавал, что ему удастся спасти настоящего короля только путем ловкой и неожиданной выходки. Но стоила ли игра свеч? Тот человек был счастлив и без короны. Барни уже пришел к заключению, что ни один человек, провозглашенный королем, не может быть счастливым. Но затем перед его мысленным взором предстало тонкое аристократическое лицо Эммы.

Сдержит ли Питер Бленц свое обещание остаться в мирных отношениях с домом фон дер Танн? Барни сильно сомневался в этом. По вине Питера Бленца на девушку, чьи поцелуи он до сих пор ощущал на своих губах, могли обрушиться многочисленные страдания. Потом Барни вспомнил маленькое поникшее тело Рудольфа, чьей верностью королю он был потрясен. Да и жалкая фигура затравленного человека, лежащего на больничной койке в Тафельберге, взывала о мщении.

Но ведь именно с этим человеком помолвлена женщина, которую он любит! Он понимал, что, возможно, никогда не женится на принцессе Эмме. Даже если бы ее рука не была обещана другому, железные оковы вековых традиций и условностей навсегда разлучат ее с американцем, не имеющим титула. Но пусть он не мог быть вместе с нею — он мог служить ей!

— Ради нее самой! — проговорил Барни вполголоса.

— Что вы сказали? — переспросил Бутцов.

— Я сказал, лейтенант, что надо поспешить, ибо если сегодня нам предстоит короноваться, то времени терять нельзя.

Бутцов облегченно улыбнулся: похоже, к королю наконец-то вернулся здравый смысл!

В древнем кафедральном соборе собралась огромная толпа придворных в роскошных нарядах — вся знать Луты с женами, детьми и вассалами. Помимо высокомерных представителей старой аристократии, предводителем которых был принц Людвиг фон дер Танн, здесь были и «новые господа» с равнинных земель, которые разбогатели только при правлении Питера. Барни заметил, что, несмотря на перемирие между Людвигом и Питером, бывший канцлер королевства не стоит рядом с другими придворными у алтаря.

Некоторые из приглашенных, которым предлагалось почетное место на церемонии, ответили, что отказываются принимать активное участие в коронации человека, в жилах которого не течет благородная кровь лутских королей. Вассалы старого принца стояли отдельными группами, поэтому не бросалось в глаза, как их много, однако от внимательного взгляда не укрылось бы, что они плотно кутаются в плащи и выделяются мрачным и серьезным видом из окружающей толпы, сверкающей золотом и драгоценностями. Поэтому Питер Бленц опасливо поежился, заметив среди собравшихся этих деловитых и насупленных людей. Если бы он осмелился, то выразил бы негодование по поводу столь явно оскорбительного поведения, но пока на его голове не было короны, а в руке скипетра, он не хотел рисковать властью, к которой стремился последние десять лет, и не принимал никаких мер, способных вызвать недовольство.

Торжественная церемония еще не закончилась. Епископ Луштадтский принял в руки большую золотую корону на алой бархатной подушечке. Ее несли во главе процессии, сопровождавшей Питера, который в этот момент поднимался по центральному нефу собора. Вот епископ уже поднял корону над головой принца-регента и начал произносить торжественные слова, по традиции предваряющие возложение ее на голову коронуемого. Еще мгновение — и Питер Бленц будет провозглашен королем Лута…

Эмма фон дер Танн стояла рядом с отцом. На благородном, полном достоинства лице не читалось ни малейших эмоций, бушевавших в ее прекрасной груди. В том акте, свидетелем которого она сейчас являлась, ей виделось лишь крушение дома ее отца. Она ни в коем случае не верила, что Питер будет долго сохранять условия перемирия; он найдет малейший повод, чтобы разорить и унизить своего давнего врага, а не найдет — так изобретет.

Но не только это печалило принцессу. Самую острую боль вызывала у нее смерть короля Леопольда. Печаль по поводу утраты законного самодержца усиливалась горем любящей женщины, лишившейся возлюбленного. Она хранила в сердце теплую память о коротких часах, проведенных рядом с этим мужчиной, которого с раннего детства считала своим будущим мужем. Прошли уже три долгие недели со дня, когда он прижал ее к груди и покрыл ее лицо поцелуями — а потом пожертвовал жизнью, чтобы спасти ее от участи, худшей, чем сама смерть.

Перед ней стоял воплощенный рок ее мертвого короля. Последний акт ужасного преступления против человека, которого она любила, близился к концу. В тот миг, когда корона, занесенная над головой Питера Бленца, стала медленно опускаться, девушка почувствовала, что уже не может сдерживать крик необоримого протеста против бесчеловечной коронации убийцы короля, любимого всей страной.