Безумный мафиози

Держа его взгляд, я медленно опустилась на колени, моя грудь почти касалась его бедра. С руками, связанными за спиной, моя грудь была выставлена вперед, соски твердо выделялись на холодном воздухе. Он сидел очень спокойно, выражение его лица было нечитаемым. Только когда я подумала, что он не находит меня привлекательной, его взгляд переместился на мою грудь, и он тяжело сглотнул.

О, да. Это будет легко.

Положив салфетку на колени, он занялся нарезкой всего, что было на тарелке.

— Ты голодна?

Я уставилась на нож в его руке и подумала, как бы мне его украсть.

— Вроде того. Я больше хочу пить.

Он откусил от того, что казалось свиной отбивной с зеленью и нарезанными кубиками помидорами, мышцы его сильной челюсти работали, пока он жевал. Когда он закончил, он вытер рот, как будто у него было столько времени в мире.

— А как ты просишь то, что хочешь?

— Posso avere acqua per favore, signore — Можно мне воды, пожалуйста, сэр? — Мой голос был хриплой мольбой, интимной, подобной той, которую я использовала бы, чтобы попросить мужчину трахнуть меня сильнее.

Энцо замер. Я не могла понять, удивился ли он моему тону или тому, что я спросила по-итальянски. Но я достаточно часто обедала в Милане, чтобы знать, как просить о чем-то, хотя никогда не обращалась к официанту подобным образом.

После долгой паузы он достал бутылку воды, откупорил ее и повернулся ко мне, раздвинув ноги, чтобы обхватить меня своими бедрами. Одна рука скользнула под мой подбородок, чтобы удержать меня, а другая поднесла бутылку к моим губам.

— Пей, — приказал он, его пальцы властно вдавились в мою кожу.

Я очень хотела воды, но не пожалею ли я потом, что выпила ее?

— Ты позволишь мне снова пользоваться ванной?

— Это зависит от тебя, нет? Будешь ли ты хорошей маленькой зверушкой?

К черту. Я слишком хотела пить. Мои губы разошлись, и прохладная вода наполнила мой рот. Пока я пила, он все время смотрел на мои губы, и странное ощущение покалывания ползло по моей коже. Я ненавидела этого человека до глубины души, но то, как он смотрел на меня сейчас — с довольным восхищением, — заставляло мое сердце бешено колотиться.

Мне нужно взять себя в руки. Один день, и у меня уже назревает серьезный случай стокгольмского синдрома.

Он убрал бутылку, поставил ее на стол, затем достал столовое серебро, чтобы отрезать кусок свинины. Мышцы его предплечий смещались под рельефом выбеленной солнцем кожи и каштановых волос, руки были нежными, но умелыми.

Когда он был готов, он поднес вилку к моим губам.

— Открой, — прохрипел он, и я не растерялась, услышав его просьбу. Это было очень сексуально, как будто он вводил свой член мне в рот. Он хоть осознавал это?

Глупец.

Наклонившись вперед, я раздвинула губы и высунула язык, а затем стала ждать с закрытыми глазами. Он сунул вилку мне в рот, и я медленно сняла кусок мяса с зубцов, застонав так, словно это было лучшее, что я когда-либо пробовала в своей жизни, пока жевала. Это представление было достойно награды, привлекая внимание к моему языку и рту самыми развратными способами.

К сведению, я делала чертовски хороший минет, когда хотела, так что я надеялась, что Энцо сейчас переосмысливает все свои жизненные решения.

На всякий случай я проглотила мясо и облизала губы.

— Вкусно.

По его шее пробежал румянец, а грудь стала быстро подниматься и опускаться. В один миг он поставил меня на ноги и с тарелкой в руках повел обратно к клетке. Он втолкнул меня внутрь, и я споткнулась, мои руки все еще были за спиной.

— Эй!

Прежде чем я успела понять, что происходит, он положил тарелку и две бутылки с водой в клетку вместе со мной, а затем снова запер меня.

— Дай мне свои руки. — Он протянул мне нож. Когда я оказалась достаточно близко к прутьям, он протянул руку и перерезал веревку, освободив мои руки.

Повернувшись, он поспешил из комнаты… но не раньше, чем я уловила эрекцию, обтягивающую переднюю часть его брюк.

Ха! Я усмехнулась, опускаясь вниз, чтобы поесть. Если я ему понравилась, он выпустит меня из клетки.

А если он выпустит меня из клетки, Энцо Д'Агостино будет покойником.

Глава семь

Энцо

В то время как я все еще жаждал унизить Джианну Манчини, теперь я еще и хотел отшлепать и трахнуть ее. Этим утром мой член все еще был твердым, кожа натянулась, когда кровь запульсировала по всей длине.

Madre di Dio — Матерь Божья. В этом не было никакого смысла.

Она была для меня ничем, средством для достижения цели. Мое орудие мести, не более того. Но теперь я хотел ее. До жути. Видеть ее на коленях, в моей власти, принимающую еду и питье из моих рук… наслаждаясь этим. Cazzo — блядь, это зрелище будет преследовать меня.

Поднявшись на палубу, я попытался поработать в крошечном кабинете рядом со своей каютой. Вместо этого я обнаружил, что включаю запись безопасности из комнаты Джии, чтобы понаблюдать за ней.