Безумный магазинчик

Пару месяцев назад, когда Колюня и полковник Обрыдлов обмывали арест обвиняемого в производстве фальшивой ликеро-водочной продукции гражданина Климовича, распивая за запертыми дверями кабинета конфискованную у вышеозначенного гражданина водку «Серый орел», задумчивый взгляд полковника остановился на изъятом у задержанного Климовича цветном лазерном принтере, на котором преступник распечатывал образцы этикеток.

– Ты умеешь обращаться с этой штукой? – поинтересовался полковник.

Чупрун кивнул.

Начальник выдвинул ящик письменного стола, достал из него новый Уголовно-процессуальный кодекс и, полистав его, вырвал несколько страниц.

– Пора подкорректировать наше законодательство, – объяснил он. – Достанешь точно такую же бумагу, отпечатаешь тем же шрифтом страницы со слегка подправленным текстом и аккуратно подклеишь их на место старых.

Так в УПК появилось несколько новых статей:

Статья об ограничениях на использование психотропных препаратов: при допросе подозреваемых не допускается вводить их несовершеннолетним и беременным женщинам.

Статья о доказательном значении аудио– и видеозаписей, фотоснимков, магнитных цифровых записей, а также изображений, зафиксированных в зрачке трупа.

Статья о недопустимости применения к подозреваемым пыток иначе, чем с санкции прокурора и под наблюдением врача, и так далее.

Родившаяся под влиянием конфискованной бражки «законодательная инициатива» имела неожиданный успех.

Если раньше Обрыдлов и Колюня вынимали во время допросов УПК лишь в случае крайней необходимости, предпочитая более действенные методы убеждения, то теперь они использовали Уголовный Кодекс даже чаще, чем резиновую палку и пытки «Марьванна» и «Карандашик».

Доносящиеся из окон душераздирающие вопли подозреваемых перестали тревожить прохожих, ранее иногда даже заглядывавших в отделение и спрашивавших у дежурного, что у них там происходит.

Особенно безотказно на подозреваемых воздействовало сочетание зверского выражения на покрытом боевыми шрамами Колюнином лице со статьей подновленного Уголовного кодекса, касающейся недопустимости применения к подозреваемым пыток иначе, чем с санкции прокурора.

Для особо крутых, твердо решивших уйти в несознанку, Чупрун, не желая понапрасну растрачивать силушку, приберегал статью, налагающую ограничения на использование психотропных препаратов при допросе несовершеннолетних и беременных женщин.

Достав из сейфа наполненный чаем ветеринарный шприц, рассчитанный на коров и лошадей, объемом с добрую клизму и с иглой, толстой, как вязальная спица, Колюня, грозно поигрывая желваками на скулах, разражался следующий монологом:

– Ну что, гвоздь пидальный, тля соленая, молчать будешь? Ладно, сейчас вколю тебе сыворотку правды – кенарем запоешь. Все, как на духу, выложишь. Только имей в виду: от этой хреновины уже через пятнадцать минут наступают необратимые изменения в организме. Побочные явления, мать твою, слышал о таких? Ты можешь ослепнуть, оглохнуть, стать придурком или пеньком парализованным, а уж что член у тебя больше никогда не встанет – это с гарантией. Так что? Колоть иль не колоть? Прямо Гамлетовский вопрос. Я ведь тебе не медсестра, с первого раза в вену не попадаю, а уж если промахнусь и в мышцу влуплю, боль будет такая, что тебя наизнанку вывернет, а уж парализует стопроцентно.

При виде неотвратимо приближающейся к их вене толстой ветеринарной иглы, несущей боль, слепоту, импотенцию и паралич, ломались самые крутые рецидивисты и разливались соловьем, послушно рассказывая, где они спрятали трупы, оружие, награбленное добро, и даже со слезами на глазах закладывая своих подельников.

И вот теперь про подправленный Уголовный кодекс пронюхала эта чертова Червячук, Нержавеющая Маня, упертая, как бульдог и принципиальная, как манифест Коммунистической партии. Такая баба в отделе – хуже, чем чиряк на заднице. А ведь до майора дослужилась! Вероятно, чин ей дали, чтобы отвязаться. Убить такую нельзя – засудят, сосуществовать с ней невозможно, вот Марину и переводили на повышение куда угодно, лишь бы подальше…

– Что будем делать? – спросил Колюня.

Полковник Обрыдлов вздохнул и плеснул ему в стакан еще водочки.

– Вернемся к старым методам работы, – вздохнул он. – С кодексом лучше на время завязать.

– По-твоему, пытки лучше? – удивился Чупрун.

– К истязаниям все давно уже привыкли. Это мера нежелательная, но в работе необходимая. Бороться с пытками – все равно, что идти против Системы. Наржавеющая Маня это прекрасно понимает и не рыпается, а от нового трактования кодекса она почему-то звереет, как феминистка при виде чадры. Не пойму я этих женщин. По мне уж лучше так, чем пытать.

– А может ей нравится, когда пытают? – предположил Колюня. – Она же мужиков ненавидит. А бандиты – преимущественно мужики.