Безумный мир. Случайное правосудие

ИНТИП — Институт Научной Теории и Практики — располагался в двух зданиях, расположенных едва ли не в разных частях города. В одном корпусе располагались теоретики, в другой — практики. Подобное разделение радовало ученых обоих направлений, существенное расстояние между зданиями радовало их еще больше. Практики были рады тому, что теоретики не будут совать нос в их дела и надоедать проповедями о том, что результаты, которые они, практики, получают в своих лабораториях в ходе экспериментов, невозможны с точки зрения теории. Теоретики же, в свою очередь, могли не опасаться того, что однажды в результате неудачного эксперимента они взлетят на воздух вместе с лабораториями практиков.

Впрочем, и теоретикам, и практикам намного больше грозила другая опасность — быть погребенными под обломками рухнувшего здания. И не важно, какого.

Когда-то давно ученых в Ням-ням можно было пересчитать по пальцам рук и ног взрослого ёблина. И работали они у себя дома — те, у кого был дом. Остальные обитали в менее комфортных местах — бочках, ящиках, мусорных баках и прочем. Однако со временем правительство поняло, что для полноценного развития государства необходимо развивать и науку. Для этого создали должность ответственного по науке, на которую назначили тупого, но молодого и энергичного человека, и стали выделять некоторые суммы денег. В итоге наука получила необходимый толчок для развития — в основном, с помощью кнута и палки. Конечно, были и небольшие финансовые вливания, но очень небольшие. Затраты на крупнейшие исследования стояли далеко позади затрат на банкеты и фуршеты, посвященные новейшим достижениям в науке. Или же отсутствию таковых.

Для того, чтобы разместить всех ученых и необходимое для их работы оборудование, нужно было строить новые здания. Денег на строительство выделить не могли, на стройматериалы ученым и преподавателям приходилось скидываться с собственных зарплат, ну а строили, разумеется, студенты.

Последние, конечно, были жутко недовольны тем, что вместо того, чтобы добросовестно спать на лекциях, им приходилось таскать кирпичи, мешать бетон и возводить стены. Но кому в Ням-Ням интересно мнение студентов? Впрочем, в Ням-Ням обычно никого не интересует чье бы то ни было мнение, кроме собственного. Не говоря уж о том, что и далеко за пределами Ням-Ням мнение студентов не интересует никого.

Естественно, что студенты трудились по принципу — "чем хуже, тем лучше, пусть пожалеют, что заставили нас работать". В итоге здания получились… Просто получились. Трудно сказать, какие именно, не прибегая к ненормативной лексике.

Впрочем, была и некая польза от этого — даже самые буйные студенты понимали, что в помещениях института лучше не шуметь. Во избежание обрушения.

Уновцев вызвали в корпус практиков, также именуемый как "Комплекс лабораторий".

С некоторой опаской уновцы вошли внутрь здания.

— Осторожно, — предупредил Дженс. — Здесь много пыли. А чихать здесь опасно…

На входе их никто не встретил — КЛ не нуждался в охране. Кто ж добровольно полезет в здание, готовое вот-вот обрушиться, да в котором постоянно проводятся опыты и эксперименты, часть из которых весьма опасна? Несмотря на то, что еще ни разу не произошло чего-то плохого, здание пользовалось дурной репутацией. Худшим местом считалась лишь улица Клоповская в районе трущоб. За последние годы там не произошло ни одного убийства, разбойного нападения, хулиганства, ограбления или хотя бы мошенничества. Естественно, люди старались обходить ту улицу стороной. Если в таком городе, как Ням-Ням, есть место, где никого не убивают, ни на кого не нападают, то любому понятно — что-то здесь нечисто. И случайного прохожего наверняка ожидают вещи намного хуже, чем жестокое убийство, предваряемое долгими изощренными пытками, с последующим актами некрофилии и каннибализма.

— Нам нужна лаборатория 215, - произнес Том.

— Я знаю, где это, — отозвался Дженс. — Идите за мной.

Они поднялись по шатающейся лестнице на второй этаж. Коридор погружен во тьму — руководство экономит на электричестве. Лишь из полуоткрытых либо стеклянных дверей лабораторий наружу выбиваются отблески ламп и свечей.

Где-то тихо переговаривались, где-то что-то шипело или скворчало, отовсюду раздавались звуки, не подлежащие идентификации. Справа что-то упало, разбившись со стеклянным звоном, послышался вопль "ложись", грохот падающих тел… И тишина. И лишь спустя полминуты неуверенный, дрожащий голос: "кажется, обошлось".

— Нам сюда, — сообщил Дженс, остановившись у одной из дверей.

Эльза уверенно, и не подумав постучать, распахнула дверь и вошла в лабораторию. Том — за ней.

В лаборатории освещения хватало. Стойки, стеллажи с приборами, колбами, коробками, расставленное вдоль стен оборудование…

Посреди всего этого бардака сидел человек, погруженный в глубокую задумчивость.

Увидев вошедших, он вскинул голову.

— Вы из УН?

— Да, — ответила Эльза, проходя и осторожно садясь на один из стульев. Том последовал ее примеру. Взгляд ученого, обследовавший визитеров, добрался до Дженса, едва переступившего порог лаборатории.