Безумный Пьеро

— Ликвизировать!.. К чёрту!.. Постановляй, Чумалов, ячейкой.

— Эй же, братва!.. Жрать ведь нечего, эй!.. Зачем чертей булгачите? Братва!..

Глеб позвонил и скомандовал «смирно».

— А ну замолчи, товарищи! Пока ещё на свиней и на коз нет ущемления. Если охота, разводите с ними антимонию. Придёт час — мы их пролетарским манером живо кувырнём, как буржуазию. А теперь — пожалуйста. можете хоть любовь с ними крутить. Предлагаю избрать президиум.

СО ВСЕЙ ДУРИ, СО ВСЕЙ СИЛЫ

Морра задумалась — переворачивать страницу или нет. Решила не переворачивать. Заложила томик закладочкой — закрыла — отложила в сторону.

Социалистический реализм ей чем-то нравился, но никак не давался. Слова-то были вроде понятные, и даже смысл из них какой-то складывался. Непонятно было, к чему всё это и зачем. Даже лапландские вирши, и те были в чём-то ближе и яснее. Интересно, подумала она, а что там у рыбонов? Особенно у осьминогов? Когда-то она пыталась читать осьминожью литературу и даже одолела роман «Планктон», про подводные фермы. Там тоже было много всякого про трудовой подвиг. Но герои «Планктона» еду всё-таки выращивали, а не предлагали ликвидировать.

Она отложила томик в сторону и потянулась было за сочинением Содома Капустина, когда самолёт тряхнуло. Потом ещё. И ещё. А потом — заколдобило со всей дури, со всей силы.

ТУРБУЛЕНТНОСТЬ ЯСНОГО НЕБА

Она же CAT (англ.), она же ТЯН (русск.). Она же «болтанка в чистом небе», кошмар пилота, ужас пассажира.

Эта пакость возникает просто так, неизвестно почему. В чистой синеве, без намёка на облачко — вдруг бум, бац, циклический фронт, ёшкин кот, сдвиг ветра, вибрация корпуса, желудок вниз, желудок вверх, буээ. И хорошо ещё, если просто буээ. А можно и побиться, и ушибиться, и переломать себе какие-нибудь косточки. Бывает, что и позвоночник ломали.

А ведь может сломаться и само летательное средство.

КРАСНОЕ, ОРАНЖЕВОЕ, ЗЕЛЁНОЕ

Если вы хотите видеть мир во всём его грозном великолепии — не смотрите на него глазами бабочки. Бабочка хуёва и сама по себе, и глазки у неё хуёвые. Правда, зрение у неё цветное, но вот насчёт очертаний вещей — это пиздец. То, что вы увидите, будет в лучшем случае напоминать поздний импрессионизм. Но скорее живопись Поллока, хрен ему в стык. Другое дело — рой. У той же Мальвины была способность видеть сразу многими глазами, в результате чего изображения складывались в относительно чёткую картину. Но сейчас в её распоряжении была одна-единственная бабочка. Остальных то ли ветром разметало, то ли чёрт побрал. А вернее всего — голубокудрая отвлеклась, чтобы в очередной раз поругаться с Артемоном, некстати заглянувшим. И утеряла контакт, так что все белянки разлетелись. Насилу она нащупала одну из роя. И теперь пыталась понять, где же именно она очутилась. После нескольких кругов стало ясно: это где-то близко. Бабочка видела лесистую местность. Возле большого дерева сидели две хомосапые фигуры — одна побольше, вся чёрная, другая поменьше, разноцветная — снизу красная, в середине оранжевая, сверху зелёная. Такое разноцветье привлекало внимание. Мальвина бабочку снизила и пролетела ею между этими двумя. Одно лицо — в очках, с массивным носом — было голубокудрой незнакомо. А вот второе — узнаваемо до боли, до дрожи. Ибо это был Карабас бар Раббас. Никакой импрессионизм не мог исказить эти мощные черты. Ах, если бы у Мальвины было насекомое с жалом! Или хотя бы с мощными челюстями! Но у неё в распоряжении имелась только жалкая, ничтожная бабочка.

ЖЁСТКАЯ ПОСАДКА

— … -.-.. -,[9] — противно пропищал пилот, безуспешно пытаясь выровняться.

-. — …… - … —..-.. -.-… -.-. —. -. -.-.-.-. -. —. —.-.-……,[10]—

ответил его напарник.

-.-. —.. -.-.. —. -….. -.-… —. —. -. -…….-.. -

— …-. -.-. -.. -…. -… -.-.-.. -..-… -.-. -. -. -.-.. -. -.

.-. -…-.. — …,[11] — в противном писке хаттифнатта прозвучало нечто вроде беспокойства и сожаления.

Чем ниже спускалась авиетка, тем сильнее ощущалась скорость. Пейзаж внизу, с высоты казавшийся почти неподвижным, понёсся, как стадо лошадей. Замелькали распаханные поля, домики, деревья, снова поля, виноградники, хуй знает что, опять виноградники — и, наконец, широкая дорога, более-менее годная для приземления.

Морра просвистела морзянкой сообщение, полное боли, гнева и неприятия происходящего. Пилоты его проигнорировали как малоинформативное.

Дорога — ровная, пустая — бешеной скатертью понеслась под носом красного самолётика. Колёса чиркнули по грунту, авиетка подпрыгнула, теряя скорость. Второе касание было чуть более продолжительным, третье…

Колесо попало в выбоину.

Авиетку развернуло, приложило, шмякнуло.

Скорее всего, она уцелела бы — самолётик был очень прочным. Но от удара закоротило плазменные батареи.

Брюшко авиетки разорвало, пилотскую кабину подняло да раздёрнуло. Хвост с пассажирской капсулой отпал, как уящерицы.

Аллу Бедросовну вынесло через пролом и метров пять протащило по земле лицом вниз.

ПОЧТИ НА МЕСТЕ

Морра с тяжёлым стоном поднялась на ноги.