Безумный спецназ

А теперь выясняется, что в подвалах козлиной лаборатории велась и другая работа: обезблеивание, расстрелы из строительного пистолета и тому подобное. Вот я и задался вопросом: не этим ли объясняется тот факт, что некий мастер-сержант сумел умертвить козла путем простого разглядывания? Что, если перед тем как попасть на глаза сержанту, этот козел уже находился в плачевном медицинском состоянии? Не будем забывать, что некоторые экземпляры приходили в себя после ампутации конечностей; у других была вскрыта брюшная полость, а сердце и почки стали наглядными пособиями для практических занятий, после чего разрез зашивали… Даже козлы-везунчики — в смысле те, что были всего лишь подстрелены, — ковыляли, надо полагать, в жутковатой тишине лаборатории на загипсованных ногах. Что, если сержант положил глаз на какого-то особенно больного козла? Впрочем, Гленн Уитон заверил, что ничего не может вспомнить насчет показателей здоровья рассматриваемого животного.

— А как получилось, что мастер-сержант заболел в результате остановки козлиного сердца? — спросил я.

— Из-за необходимости сгенерировать достаточно энергии, — ответил Гленн. — В процессе выработки потребной мощности для повреждения козла он повредил себя самого. Ведь за все приходится расплачиваться, понимаете? Кто заказывает музыку, тот и платит.

— И какую часть организма он себе испортил? — спросил я.

— Собственное сердце.

— Ого, — сказал я.

Молчание.

— А вы можете остановить сердце козлу? — затем спросил я Гленна.

— Нет! — ошеломленно вскинулся он. — Нет! Нет, нет и нет!

Гленн огляделся по сторонам, словно опасался, что этот вопрос может навлечь на него беду и некая невидимая мстительная сила сама положит на него глаз.

— То есть вы просто не хотите этого делать? — уточнил я. — И у вас все же имеется такая сила, чтобы остановить козлиное сердце?

— Нет, — ответил Гленн. — Не думаю. Мне кажется, что как только достигнешь такого уровня, то начнешь задаваться вопросом: «А что этот козел мне такого сделал? Почему именно этот козел?»

— Но ведь кто-то вышел на такой уровень, верно? Кем был тот мастер-сержант?

— Его звали… Майкл Эчайнис.

Больше, добавил Гленн, ему ничего не известно про Козлиную лабораторию.

— Гленн, — сказал я, — а после 11 сентября на козлов вновь стали обращать пристальные взгляды?

Он вздохнул:

— Я теперь в отставке и не имею допуска. Если бы я, допустим, позвонил в спецназ, то получил бы такой же ответ, как и вы.

— Другими словами…

— Они бы не сказали ни «да», ни «нет». Само существование этих козлов — огромный секрет. Они и не признаются, что у них на базе есть козлы.

Как я узнал позже, в этом-то и состояла цель обезблеивания: дело не в том, что десантники таким образом овладевали техникой прижигания голосовых связок вероятного противника, а в том, что командование беспокоилось, как бы блеяние козлов на военной базе не привлекло к себе внимания местного отделения Американской лиги защиты животных.

Сейчас Гленн выглядел встревоженно.

— Это серьезные совсекретные данные, — сказал он.

— И куда вы посоветуете мне обратиться теперь? — спросил я.

— Никуда, — ответил Гленн. — Забудьте об этом.

— Да не могу я такое забыть, — возразил я. — Представляете, какие у меня сейчас картинки в голове крутятся?

— А я говорю: «забудьте»! — нахмурился Гленн. — Все забудьте, что я вам рассказал про козлов.

Но я не мог. Вопросов накопилось — куча. К примеру, как все началось? Спецназовцы попросту украли идею генерала Стабблбайна? Возможно, тем более что такая гипотеза укладывалась во временную шкалу, которую я начинал складывать из разрозненных кусочков. Предположим, спецназовское командование сымитировало ледяное безразличие к сердцераздирающей инициативе генерала, а затем приказало некоему Майклу Эчайнису положить особо пристальный взгляд на козла. Может, им хотелось единолично сорвать лавры, если техника разглядывания врага до смерти станет инструментом в военном арсенале США и навсегда изменит картину мира.

А что, если это чистое совпадение? Что, если спецназ без ведома генерала Стабблбайна уже работал с козлами? Ответ на этот вопрос, чувствовал я, способен пролить определенный свет на текущее состояние американской военной мысли.

Расставшись с Гленном Уитоном, я попытался найти все, что можно, про Майкла Эчайниса. Он родился в 1950 году в городе Нампа, штат Айдахо. Одна старушка, жившая с ним по соседству, была — если верить его другу детства — «настоящей грымзой», и «поэтому Майкл взорвал ее сарай».

В 1970-м он два месяца воевал во Вьетнаме и за указанный отрезок времени застрелил двадцать девять человек — с официально подтвержденным летальным исходом, — затем ему оторвало ступню и часть голени, и Эчайниса отправили в Сан-Франциско, где врачи предрекли, что он никогда уже не сможет ходить. В ответ Майкл поверг медиков в замешательство тем, что к 1975 году стал ведущим экспертом Соединенных Штатов по корейскому боевому искусству хварангдо, в Форт-Брэгге обучая спецназ такой, к примеру, технике, как умение стать невидимым.