Безумство Мазарини

Дно впадины заросло высокой травой, колючим кустарником и крапивой, которые тут же исхлестали мне ноги. Я шел медленно, стараясь наступать на старые обтесанные камни.

И по-прежнему ничего не узнавал.

Чуть дальше, между несколькими каменными глыбами, которые показались мне особенно неустойчивыми, я заметил что-то темное – вход в подземелье или типа того.

Я подошел поближе и сунул голову в дыру. Даже солнечным днем ничего не разглядеть. И было похоже, что все вот-вот рухнет. В темноту уходили несколько ступенек. Я не решался туда лезть, проклиная собственную глупость: не взял с собой фонарик. Даже если бы я захотел совершить героический поступок, все равно ничего бы не увидел.

Ну какой из меня искатель приключений! Дилетант. Смешно было и соваться в этот лаз. Я повернул обратно, сделав крюк, чтобы на этот раз обойти колючки, и наступил на какой-то металлический предмет. Наклонился и поднял старую табличку. Перевернув ее, прочитал надпись: «Археологические раскопки в аббатстве Сент-Антуан. Разрешение 1982–05–511. Жан и Анна Реми. Ассоциация Сент-Антуан».

И все.

Только знак – вот этот знак, старая погнутая табличка. Мне захотелось разрушить все, что осталось от старых камней, в голове звучал голос, нашептывал, что мои родители провели жизнь в этих развалинах, годами вытаскивали их на поверхность, разбирали, сортировали, складывали.

И умерли из-за них.

Почему?

Ради этих заброшенных развалин? И нескольких случайных туристов, которые никогда бы и не узнали об их существовании?

Жан и Анна Реми.

Имена ни разу не были упомянуты ни у входа в аббатство, ни на билете за четыре евро, ни на плакате. Наверное, не было ни слова и в синем путеводителе. Только забытая, помятая табличка.

Что такого важного было в этих камнях для моих родителей? Настолько важного, что из-за этого они готовы были умереть?

Я еще несколько минут покрутился там и ушел. Мне было грустно. «Шведка» в кассе нацепила очки и уткнулась в книгу, а на меня даже не взглянула.

Все меня бесило.

Требовалось успокоиться. Мне надо было сосредоточиться на втором этапе. Я размышлял.

Следующим пунктом в списке дел на этот день были поиски няни. Я стал вспоминать. Она жила рядом с аббатством, чуть дальше к югу, в отдельно стоящем доме. По утрам я часто приходил к ней с мамой, в полдень Мартина приводила меня в аббатство, чтобы я поел вместе со всей командой археологов, и то же самое повторялось вечером. Значит, я проделывал этот путь по четыре раза в день.

Мне было шесть лет.

Когда я увижу эти места, память непременно вернется.

За аббатством я машинально повернул направо. Пройдя еще метров двести, добрался до перекрестка, который мне ровно ни о чем не напомнил. Наугад снова пошел направо и через пятьсот метров все еще углублялся в ланды. Никаких домов, только трава на склонах по обе стороны дороги. Стефани уже одиннадцать дней пыталась научить нас узнавать разные травы: молочай прибрежный, зайцехвост, полевая горчица, песчаный овес.

Благоуханно и увлекательно, но я не мог терять время на курс прикладной ботаники. Я не туда свернул. Вдали, точно на западе, я увидел море, маленький пляж Чаячьей бухты.

Надо поворачивать назад.

Вернувшись на перекресток, я на этот раз пошел прямо, по направлению к Сент-Аргану, и сразу за поворотом увидел хутор. Три низеньких домика, темный мох на толстых гранитных стенах напоминал старческие пятна на увядшей коже, фасады омолаживала мальва всех мыслимых оттенков. И разумеется, ставни были ярко-красные.

Синяя табличка подсказала, что хутор называется Грабы.

Смутное ощущение, будто этот пейзаж мне знаком.

Я пришел куда надо – по крайней мере, мне так показалось.

Мою няню звали Мартина, но я напрочь забыл ее фамилию. Имя владельца первого почтового ящика – Мишель, второго – Бернар. На третьем была маленькая черная железная табличка с гравировкой.

Мартина Шамар.

Есть!

Сад при сером домике отделяла от дороги деревянная изгородь, тоже красная, как ставни. Довольно крутой спуск в гараж. В саду копошились куры.

Глубоко зарытые воспоминания вроде начали всплывать.

Я бегал по этому спуску в гараж? Не знаю… А почему все такое… маленькое? Откуда этот приземистый деревенский дом?

Я позвонил.

За дверью залаяла собака, кто-то отдернул занавеску на окне. Я разглядел за грязным стеклом морщинистое лицо.

Дрожащая рука открыла окно:

– Вам чего?

Это она! Я был уверен, хоть и не понимал, откуда взялась моя убежденность.

Ее голос?

Ее движения?

Все вместе, атмосфера?

Я ничего не узнавал по отдельности, но теперь все здесь казалось знакомым. Я ничего отчетливо не помнил и все же готов был поклясться, что смогу описать обстановку и безошибочно найти кухню, гостиную или спальню.

– Вам чего? – повторила она, подозрительно глядя на меня.

Я молчал.

У меня перехватило горло.

Что сказать? Как к ней обращаться?

Мадам? Няня? Мартина?

Ни разу за последние десять лет я так не волновался.

И наконец решился:

– Это я. Колен. Колен Реми.

16

Куличики

Четверг, 17 августа 2000, 09:10

Рубиновая бухта, остров Морнезе