Безумство Мазарини

– Вообще-то история паршивая, – сочувственно сказал он, наливая себе вина. – Твоему отцу не повезло. Он был хорошим человеком, но попал в плохую компанию. Очень плохую. Ему я мог бы полностью доверять, но компаньоны у него были ненадежные. Его лучший друг Максим Приер. И даже его шурин. Твой отец был слишком доверчив. Не остерегся. Он был порядочным человеком, но деньги решают все. Он не выстоял. Думаю, на этом разбойничьем острове ему было не место. Он со своими идеалами всем мешал.

Надо было торопиться, и я ломанулся напрямик:

– У вас никогда не возникало сомнений насчет его смерти?

Журналист удивился.

– Нет, – немного помолчав, ответил он. – Никто всерьез о таком не задумывался. Он оставил прощальное письмо. Тело нашли… И потом, это было почти предсказуемо. С тремя погибшими на совести.

Я не сдавался.

– Значит, вы никогда не встречались с ним на острове?

Главный редактор «Островитянина» устремил на меня сочувственный взгляд. Я этого терпеть не мог – так смотрят на людей, когда сомневаются в их душевном здоровье.

– Конечно, нет, малыш, я больше никогда его не видел, хотя пятнадцать лет хожу по острову и днем и ночью. Твой отец похоронен на местном кладбище, как и твоя мать, самая красивая девушка Морнезе. Тут Жану Реми очень повезло. Знаешь, малыш, он мне нравился. Имел принципы и хранил верность семье и друзьям. Гордись им, сынок, он умер достойно.

Журналист поднял бокал:

– В память твоего отца, Колен. Ему бы понравилась эта скромная бутылка. Белое вино Джерси, из последнего винодельческого хозяйства на англо-нормандских островах.

– Я… я, кажется, его видел. Вчера, в порту.

– Твой отец был хорошо известен на Морнезе. Если бы он разгуливал по острову, его бы немедленно узнали. И тогда, уж поверь, я был бы в курсе. Ты обознался.

Его аргументы поколебали мою уверенность, но я не должен был об этом думать, не должен был его отпускать.

– Вы сказали, что мой отец всем мешал. Кто эти все?

Он неохотно отложил моллюска.

– Это длинная и сложная история… Лучше бы тебе почитать статьи того времени. Все досье. Сейчас мне некогда тебя просвещать. В этом была замешана крупная строительная компания, «Евробильд». Государство тоже в стороне не осталось – из-за аббатства, исторического наследия. Как и ассоциация твоего отца, и мэрия Сент-Аргана, жаждавшая выдать разрешение на строительство.

Он внезапно замер, как пес, сделавший стойку. На мгновение мне показалось, что ему стало плохо. Но глаза у него тут же буквально загорелись.

– Так-так-так, – произнес он. – Разрешение на строительство. Мальчик мой, ты только что навел меня на интересную мысль.

Я уставился на него, ничего не понимая.

– Это я совершенно упустил, – объяснил он. – Когда занимался делишками Валерино, то не пошел дальше его злоупотреблений государственными контрактами, однако к моменту аварии на стройке в Сангвинариях этот тип уже работал в мэрии. – Он положил мне на плечо руку с безупречным маникюром: – Ты просто подарок небес, парень! Твой отец снова окажется на первой полосе газеты.

После этого он потерял ко мне всякий интерес и снова принялся кому-то звонить – наверное, своей секретарше.

– Да, насчет Валерино. Выжившего. Я искал для завтрашнего номера, что бы такое написать, чего не будет в национальных изданиях. На историю-то с коррупцией накинутся все, а мы вспомним несчастный случай в Сангвинариях. Да, я знаю, что он никакого отношения к этому не имел, но можно же пофантазировать. Он ведь работал в мэрии. Приготовь мне досье. Я уже еду.

Через минуту он сорвался и уехал, не съев и половины своих морских гадов. Я все еще хотел есть, но не мог опуститься до того, чтобы подбирать остатки с чужой тарелки.

Я посмотрел на часы. 14:30. В лагерь надо вернуться к четырем. До кладбища на севере острова я доберусь самое меньшее за три четверти часа, и пятнадцать минут уйдет на то, чтобы добраться до лагеря.

Солнце играло в прятки с набежавшими тучками. Поднимался легкий ветер, похоже, погода менялась.

От пива у меня слегка кружилась голова. Придется потрудиться, чтобы стать героем. Я шел пешком быстрее ползущих в пробке машин. Журналист был прав: отпускники наспех побросали на багажники палатки и наполовину сдутые спасательные круги, горой навалили барахло, детишки оплакивали забытые игрушки и закончившиеся каникулы, а те, что постарше, с любопытством смотрели из окон, как суетятся полицейские.

И все это из-за двух беглецов?

Журналист что-то говорил про труп. И про этого самого Валерино. Два беглых арестанта сводили счеты между собой, один умер, другой бежит дальше. Я прекрасно понял, что журналист усматривает связь между преступником и стройкой той компании, «Евробильда». С этим тоже надо разобраться.

Позже.

Пока что мне не давал покоя главный вопрос, мысль, которую подсказал газетчик.

Почему я единственный человек на острове Морнезе, кто узнал моего отца?