Безумство Мазарини

— Ладно, — наконец объявил Арман, — мы решили, что можем вам доверять. У нас всегда была слабость к журналистским расследованиям, хотя моя подруга немного ревнует к блондинкам. Это все ее средиземноморская кровь. Так вот, — продолжил он, не дав Мади времени возразить, — мы тоже ищем Колена. Его нет в лагере, он исчез посреди ночи. А теперь выкладывайте, что известно вам.

— Круто ведешь дела, малыш, — усмехнулся Дельпеш. — А что именно ты хочешь узнать?

— Все!

— Это займет немало времени. Уточни.

Арман задумался. Ему было немного не по себе — смущала блондинка-вамп в обтягивающем платье. Да, этот журналюга ни в чем себе не отказывает…

Заговорила Мади:

— Для начала — эти три портрета, там, на рекламе твоей газетки. — Она показала на приклеенный к фонарному столбу листок.

— И что?

— Двоих мы знаем. Жан-Луи Валерино, человек с желатиновыми мозгами, и Жан Реми, зомби. А третий кто?

Дельпеш вопросительно посмотрел на Клару. Секретарша кивнула, и он ответил:

— Третий — Максим Приер. Второй человек в ассоциации Святого Антония, лучший друг детства Жана Реми — до несчастного случая в Сангвинариях — и лучший друг Жана-Луи Валерино после всего случившегося.

— Он тоже умер или пропал? — спросил Арман.

— Не думаю. Наверное, все еще шатается где-то поблизости, но я много лет его не видел. По последним сведениям, живет на континенте. Не так давно открыл дизайнерское бюро. Он неплохо умел работать с рисунками, фотографиями, обрабатывать их на компьютере, именно этим и занимался в ассоциации — восстанавливал в рисунках разрушенные объекты. Кстати, логотип «Островитянина» тоже его рук дело. — И с гордостью глянул на свою красно-белую машину.

— Красиво, — похвалила Мади. — У него талант. Но если он водился с Валерино и Жаном Реми, то его, наверное, интересовало не только рисование? Он был их сообщником? Вы ведь на это намекаете? Они, все трое, были сообщниками?

— Нет, — возразил Дельпеш. — Они, все трое, были связаны с одним делом, но ничто не доказывает, что они были сообщниками. Жан Реми точно не был.

— Только не надо лицемерить! — воскликнул Арман. — Ясно же, это одна преступная компания, именно на это вы намекаете тремя фотографиями. По бокам сообщники, Жан-Луи Валерино и Максим Приер, а в центре руководитель, Жан Реми.

Все четверо посмотрели на листок. Дельпеш выглядел сбитым с толку. Внезапно Мади что-то подняла с земли и радостно вскрикнула:

— Я знаю, где Колен! Смотрите! — В руке она держала красный клочок. — Помните про Мальчика-с-пальчик? Нам надо только идти по следу.

Арман возликовал.

Однако Дельпеша ничуть не заинтересовала находка Мади. Он не сводил глаз со своего листка на столбе.

— Что ты сейчас сказал, малыш? Насчет рекламы?

— Я? — удивился Арман.

— Да.

— Что, поместив фотографию Жана Реми посередине, вы намекаете читателю, что он — мозговой центр, а Приер и Валерино — его сообщники.

— Ты ошибаешься, мальчик, — медленно проговорил Дельпеш. — На этом листке фотография Жана Реми не посередине. Она справа. А посередине фотография Максима Приера.

59. Призраки крипты

Воскресенье, 20 августа 2000, 01:23

Руины аббатства Сент-Антуан, остров Морнезе

Тьерри шел по пыльной дороге, ведущей к аббатству, которая теперь была хорошо мне знакома. С обеих сторон невысокие сосны и каменные дубы, между черными кривыми ветками мелькает бледная луна.

Я нарочно отставал от Тьерри на пару шагов, время от времени отрывая в кармане клочки бумаги и бросая на тропу. Я старался экономить — кто знает, куда мы направляемся, а запас бумажек в кармане не мог быть неисчерпаемым.

Ветра почти не было, мне повезло. Если Арман проснулся, если понял, если сумел сбежать из лагеря, если заметил первую бумажку — в общем, много «если», — он пойдет по моим следам.

И как далеко?

До аббатства-то уж точно.

Тьерри все ускорял и ускорял шаг. Луч фонаря шарил в темноте, ничего толком не освещая. Я двигался почти вслепую, пытаясь мысленно увидеть другое — не эту тропу, не кривые деревья, не камни под ногами. Я вглядывался в лица, напечатанные на газетном листке. И прежде всего — в лицо справа, в незнакомца.

Этого просто не могло быть.

Бессмыслица какая-то.

И все же память упорно подсовывала мне эту бессмыслицу, настаивала на ней.

Незнакомец на фотографии справа — мой отец!

Даже если он не похож на него. Даже если он ничуть на него не похож. Это совсем не тот человек, что стоит рядом с мамой на фото, на которое я смотрел десять лет. Еще четверть часа назад это лицо было для меня чужим. Но теперь… теперь я был уверен: это мой отец.

Тьерри шагал все быстрее, и я уже почти бежал. Чуть не упал, споткнувшись о камень. Только не отвлекаться. Не растерять то, что пытается подсказать мне память.

Моя истинная память.

Мне словно подсунули ложную, и теперь она начала расползаться клочьями, распадаться, открывая мое настоящее прошлое. Неужели мои воспоминания подделаны? Разве такое возможно? Когда произошла трагедия, мне было шесть лет, я был достаточно большим, в сознательном возрасте.

Я схожу с ума?