Безумство Мазарини

Снова придумываю себе отца? Нового отца? С другим лицом…

Мы добрались до развалин аббатства, крест Святого Антония выступал из темноты огромной пугающей тенью. Тьерри, не останавливаясь, прошел мимо закрытой кассы. Вход загораживала железная решетка.

Тьерри поднял фонарь, четыре раза выключил его и включил, подавая условный сигнал. В темноте за решеткой проступила фигура, приблизилась, послышалось звяканье ключей. Тьерри повернулся ко мне.

— Брижит уже там, — произнес он тоном, который, похоже, считал успокаивающим.

Только он таким не был.

Луч фонаря высветил лицо Брижит. Она выбрала из связки, которую держала в руке, один ключ старинного вида и отперла ворота — странно, что они открылись без зловещего скрипа. Я улыбнулся Брижит, но она отвела взгляд и отодвинулась в тень. Ей было явно не по себе.

Как и днем в изоляторе.

Я нащупал в кармане остаток бумаги, оторвал полоску и уронил ее, перед тем как войти. Тьерри запер ворота.

— Скорее, — глухо проговорил он и шагнул в темноту. Брижит держалась чуть поодаль.

Развалины, в отличие от большинства известных мне исторических памятников, не были освещены. Ни прожекторов, ни галогенных ламп. Они явно никого не интересовали. Остров Морнезе не расщедрился даже на несколько лампочек.

Луч фонаря шарил по тому немногому, что осталось от аббатства.

Не так уж трудно было догадаться, куда мы идем. Мы направлялись ко входу в то самое подземелье, которое я начал исследовать позавчера. Тьерри встал перед узким проемом и осветил три ступеньки. Брижит тоже включила фонарь и спустилась первой. Тьерри вытащил из кармана еще один фонарик, поменьше, и передал его мне.

— Он тебе пригодится. Внутри совсем темно.

Я едва успел выронить очередную красную метку, прежде чем взять у Тьерри фонарь. На миг мне показалось, что он заметил мою хитрость. Посмотрел вниз, но светить под ноги не стал.

Дядя знаком велел мне спускаться. В проход я вошел, зажатый между Брижит и Тьерри. Тоннель был довольно узким и чуть выше моего роста, пришлось даже пригнуть на всякий случай голову. Фонари освещали серые стены. Почти через каждый метр потолок пересекали балки, но мне было страшновато — невольно вспомнилась гибель трех рабочих.

Ступенек через десять тоннель стал повыше, теперь можно было выпрямиться. Меня знобило — то ли от гулкой тишины, то ли от страха, который пробирал насквозь, то ли от леденящей сырости старых камней.

Брижит, шагавшая впереди, свернула налево. Я направил луч фонаря перед собой и, хотя свет был слабым, сумел разглядеть, что главный коридор уходит прямо. Еще один клочок красной бумаги беззвучно упал на пол в темноте. Если это подземелье окажется лабиринтом, если разветвления будут следовать одно за другим, моя чахлая нить Ариадны вскоре оборвется. Я сосредоточился, стараясь запоминать расстояние и направление. Примерно шестьдесят метров по прямой, потом налево.

Я мысленно считал шаги, но как ни старался, из-за лиц с первой полосы «Островитянина», из-за незнакомца, на которого моя память указывала как на моего отца, мысли путались.

Не паниковать, не впадать в помешательство, уцепиться за что-то разумное — например, за этот лабиринт, за слабую надежду.

Брижит снова повернула налево.

Через тридцать шагов, считая от последнего поворота.

Не ходим ли мы по кругу? Красной бумаги осталось всего ничего. Я оторвал совсем маленький клочок, вытащил и разжал пальцы. Надежда на то, что мой след найдут, таяла. Нога задела кучку мелких камешков. Фонарь высветил треснувшую балку, часть стены в этом месте обрушилась. По моему позвоночнику пробежал холодок.

Брижит, похоже, хорошо знала дорогу. Она инстинктивно пригнулась, не сбавляя темпа. Позади я слышал шаги Тьерри, но не оборачивался. Тоннель постепенно расширялся, казалось, он так и будет тянуться по прямой.

Я упорно считал шаги. На сорок пятом мне почудился впереди свет. Или просто глаза начали привыкать к темноте? А может, там выход? Или нам навстречу кто-то движется с фонарем?

Нет. Свет не двигался, но становился все ярче. Восемьдесят шагов. Еще через двадцать коридор резко повернул направо.

Свет шел оттуда.

Перед поворотом Брижит обернулась, по-прежнему избегая моего взгляда. Она и заговорить со мной не решалась, только показала рукой, чтобы я прошел вперед. Я замялся.

Тьерри подтолкнул меня в спину, и вдоль позвоночника снова пробежал холодок. Выбора у меня не было. Я двинулся к источнику света. Коридор поворачивал под прямым углом, и я не мог ничего разглядеть впереди.

Оставалось просто идти.

Еще десять шагов. Три ступеньки. Коридор заканчивался арочным проемом.

Я вошел.

Помещение — нечто вроде крипты — было довольно просторным, примерно десять на десять метров, тоже со сводами, потолок опирался на три толстых столба из темного гранита. Обстановка скудная — грязный матрас, несколько стульев, железный стол, на нем слабо светившая газовая лампа. Какой-то человек, склонившись над столом, изучал разложенную карту.

Я без труда узнал его.

Отец!

Бородатое лицо озарилось широкой улыбкой — точно так же он улыбался, когда мы встретились в Чаячьей бухте.