Безумцы

— Тут я окончательно в тупике. Азот — безобидный газ. Вы врач, вам не хуже, чем мне, известно: в крови и тканях человека много азота. Дайте-ка вспомню… Ну да, в каждом из нас растворено что-то около литра этого газа. Тем не менее мы чувствуем себя превосходно.

— Первая опасность — “экстаз глубины”, — говорит Абст.

Он объясняет. Водолаз, пользующийся сжатым воздухом, вдыхает огромное количество азота. Этот газ, безвредный в обычных условиях, при давлении в шесть атмосфер и больше превращается в сильнейший наркотик. Поэтому человек, получающий воздух с поверхности, уже на шестидесятиметровой отметке рискует подвергнуться губительному воздействию сжатого азота[45]. Сперва это напоминает опьянение — водолаз делается похожим на захмелевшего гуляку и способен на самые опрометчивые поступки. Это и есть “экстаз глубины” — человек может сорвать с себя грузы, отвязать сигнальный конец… В дальнейшем, если водолаза не поднять, он засыпает, и тогда — гибель.

— Так-то, Рейнхельт. — Абст насмешливо смотрит на притихшего собеседника. — Однако это не все. Более того, глубинное опьянение — не главная опасность. Если водолаз связан с поверхностью телефоном, признаки азотного наркоза легко определить. Тогда человека переводят на меньшую глубину, и опьянение проходит.

— Понял, шеф, — говорит Карпов, старательно поддерживая беседу. — Ну, а другая опасность? Вы сказали, в ней тоже повинен азот… Впрочем, кажется, я начинаю догадываться. Это кессонная болезнь?[46]

— Она самая, Рейнхельт. Ее называют также болезнью декомпрессии. А водолазы дали ей меткое имя: скрючивание. Я все подробно объясню, но позже. Сейчас надо идти к лагуне. Возьмите мою медицинскую сумку. Вон она, возле шкафа.

Площадка перед лагуной ярко освещена. Прожекторы направлены вниз. Лучи их высверливают в темной воде резкие световые конусы. Пахнет сыростью, йодом…

Гулко звучит голос Абста, дающего последние указания водолазу. Леонард, одетый в вязаное шерстяное белье и такую же феску, сидит на обломке скалы. Его плечи расслабленно опущены, глаза полузакрыты. Абст стоит перед ним, заложив руки в карманы штанов, и медленно чеканит слова. Вальтер, Глюк и Карцов внимательно слушают.

— Итак, вы погрузитесь на шестьдесят метров, — говорит Абст. — Все это время — связь со мной по телефону. Ваше молчание в течение тридцати секунд или неточный, неясный ответ — и я немедленно начинаю подъем. В случае порчи телефона — связь при помощи сигнального конца. Напоминаю сигналы от вас: каждые полминуты три подергивания троса; частые рывки более трех раз подряд — знак немедленного подъема. Надеюсь, вы не забыли?

Леонард кивает.

— На предельной глубине пробудете десять минут, — продолжает Абст. — Ваша задача — увидеть объект, определить его расположение. Важно узнать: открыт ли рубочный люк, имеются ли пробоины, где они, какой величины. И особо: есть ли пробоины в районе каюты командира. Ну-ка, где она расположена на “Випере”?

— Примыкает к центральному посту лодки со стороны кормы, — механически отвечает водолаз.

— Верно, — Абст оборачивается к Вальтеру: — Светильник и телефон готовы?

— Готовы и опробованы, шеф. Все в порядке.

— Хорошо. — Абст продолжает инструктаж: — Вы все зарисуете, Леонард. Потом — наверх. Согласно режиму декомпрессии подниматься будем с шестью остановками. У последней остановки я встречу вас. Я спущусь в кислородном респираторе. Запомнили?

— Да, — говорит Леонард. Он тоскливо улыбается. — Вдвоем будет веселее…

— Ну, все. — Абст вынимает руки из карманов. — Вальтер, Глюк, одеть водолаза!

Леонарда втискивают в водолазную рубаху — водонепроницаемый комбинезон из трехслойной прорезиненной ткани, помогают продеть кисти в узкие резиновые манжеты на рукавах. Глюк надевает ему на ноги “калоши” — свинцовые колодки, обитые красной медью, крепко привязывает их. Затем на плечи глубоководника накладывается медная “манишка”.

Леонард встает и ковыляет к трапу. По пути Глюк обвязывает его крепким плетеным тросом — это и есть сигнальный конец, на котором водолаз повиснет в толще воды.

Водолаз на трапе. Он стоит лицом к коллегам. Те навешивают на него грузы — пудовые чугунные отливки, по одному грузу на спину и на грудь, закрепляют их.

Все это время Абст крепко держит сигнальный конец: водолаз без шлема, и, если оступится и упадет в воду, гибель его неизбежна.

А вот и шлем. Глюк накрывает голову Леонарда кованым медным котелком, от которого тянутся резиновый воздухопровод и телефонный кабель. Шлем ложится на “манишку”. Его закрепляют. Теперь он составляет одно целое с “рубахой”.

Но водолаз еще дышит атмосферным воздухом: передний иллюминатор шлема вывинчен. В последний раз ощупывает Леонард свое снаряжение: кинжал в ножнах на поясе, глубиномер, часы и компас — на запястьях рук, цинковую пластинку и острый стальной стерженек, привязанные к “манишке” — принадлежности для того, чтобы можно было сделать кое-какие заметки под водой.

— Все в порядке, — говорит Абст. — Спускайте!

У трапа уложена батарея баллонов. Глюк отворачивает вентили. Сжатый воздух по шлангу устремляется в шлем.