Безупречные

– Смотри, как бы сиськи не вывалились, – прорычала Ханна, показывая пальцем.

Ария опустила взгляд, положила одну руку на грудь, а другой застегнула «молнию».

– Где же ты такое платье отхватила? – спросила Ханна. – Не иначе как Луэлла[59] для «Таргет»?

Ария выпрямилась:

– Угадала. Мне оно показалось милым.

– Боже. – Ханна закатила глаза. – Ты неисправимая неудачница.

Она перевела взгляд на Шона:

– Пожалуй, это у вас общее. Ты, кстати, знаешь, что Шон поклялся оставаться девственником до тридцати лет? Может, он уже и пытался тебя тискать, но до конца так и не дойдет. Он дал священный обет.

– Ханна! – одернул ее Шон.

– Сдается мне, все это из-за того, что он гей. А ты как думаешь?

– Ханна… – В голосе Шона послышались умоляющие нотки.

– Что? – парировала Ханна. – Ты враль, Шон. И козел.

Ханна огляделась по сторонам и увидела, что вокруг них уже собралась небольшая толпа. Завсегдатаи светских вечеринок, любители скандалов и «клубнички»: девчонки, крутые и не очень; жирдяи, которых приглашали ради хохмы; богатенькие сынки и дочки, готовые сорить деньгами. И все они с жадным интересом наблюдали эту сцену. Уже послышались шепотки.

Не сказав больше ни слова, Ханна бросила на Шона прощальный взгляд и побежала прочь.

У женского туалета она протиснулась в самое начало очереди. Как только освободилась кабинка, Ханна ринулась вперед.

– Вот гадина! – крикнули ей вслед, но она даже не поморщилась. Закрыв за собой дверь, она склонилась над унитазом и избавилась от «Доритос» и всего остального, что съела за вечер. Когда желудок очистился, она зарыдала.

Вспомнились устремленные на нее взгляды. В них сквозила жалость. И Ханна позволила себе заплакать на глазах у всех, нарушив первую заповедь обновленных Ханны и Моны: никогда не показывать своих слез. Но обиднее всего было то, что она оказалась такой наивной дурочкой. Ханна действительно поверила, что Шон собирался вернуть ее. Она ходила в ожоговую клинику, в чертов «Клуб Д», надеясь, что он посмотрит на нее другими глазами и оценит, но все это время он думал совсем не о ней.

К тому времени как она выбралась из кабинки, очередь уже рассосалась. В туалете стояла такая тишина, что слышно было, как капала вода из крана. Ханна подошла к зеркалу, представив, какое страшное зрелище ее ожидало. Когда она увидела свое отражение, у нее перехватило дыхание.

На нее смотрела совсем другая Ханна. Толстая, с тусклыми неухоженными волосами и нездоровой кожей. На зубах были уродливые брекеты с розовыми резинками, а глаза сощурились – она не хотела носить очки. Рукава светло-коричневого блейзера трещали на толстых предплечьях, а блузка топорщилась на груди.

Ханна в ужасе прикрыла глаза рукой. «Это «Э», – мелькнула первая мысль. – Это его месть».

Она вдруг вспомнила слова «Э»: «Поезжай на «Фокси» сейчас же. Там Шон с другой девушкой». Если «Э» знал, что Шон был на «Фокси» с другой девушкой, значит…

«Э» тоже был на «Фокси».

– Привет.

Ханна вздрогнула и резко обернулась. В дверях стояла Мона. Она выглядела ослепительно в облегающем черном платье – Ханна не припоминала, чтобы они вместе его покупали. Светлые волосы, зачесанные назад, открывали лицо с мерцающей кожей. Смутившись – у нее на губах наверняка остались следы рвоты, – Ханна бросилась обратно в кабинку.

– Постой. – Мона схватила ее за руку. Когда Ханна повернулась к ней, лицо Моны выражало тревогу и участие. – Наоми говорила, что ты сегодня не придешь.

Ханна снова посмотрела на себя в зеркало и увидела нынешнюю Ханну, а не семиклассницу. Да, глаза немного покраснели, но в остальном она выглядела безупречно.

– Это из-за Шона, да? – спросила Мона. – Я только что приехала и увидела его с ней. – Она опустила голову. – Мне очень жаль, Хан.

Ханна закрыла глаза.

– Я чувствую себя полным дерьмом, – призналась она.

– Нет. Это он дерьмо.

Они посмотрели друг другу в глаза. Ханне стало немного стыдно. Дружба Моны многое значила для нее, а она как будто предала подругу. Сейчас даже и не вспомнить было, из-за чего они повздорили.

– Прости меня, Мон. За все.

– Это ты меня прости, – сказала Мона, и они обнялись крепко-крепко.

– О боже, вот ты где.

Спенсер Хастингс решительно зашла в туалет и выдернула Ханну из объятий Моны.

– Мне надо с тобой поговорить.

Ханна отшатнулась от нее:

– Что? Зачем?

Спенсер многозначительно покосилась на Мону:

– Не здесь. Ты должна пойти со мной.

– Ханна не должна никуда идти. – Мона схватила ее за руку и притянула к себе.

– На этот раз – должна. – Спенсер повысила голос: – Это срочно.

Мона сильнее сжала руку Ханны. На ее лице промелькнула обида – как тогда, в молле. Всем своим видом она словно говорила: «Если ты опять скрываешь от меня какой-то секрет, клянусь, между нами все кончено». Но Спенсер выглядела не на шутку встревоженной. Что-то случилось. И что-то серьезное.

– Извини, – сказала Ханна, коснувшись руки Моны. – Я скоро вернусь.

Мона отпустила ее.

– Что ж, прекрасно, – со злостью произнесла она и подошла к зеркалу, чтобы поправить макияж. – Можешь не торопиться.

29. Пора раскрыть все карты