Безупречный враг

Есть, и волны пихают корабль туда, все ближе с каждым движением, с каждым стоном бортов. Охнула высокая мачта, треснула и сломалась пополам, роняя мокрый обрывок флага, словно сдаваясь победителю и признавая могущество шторма.

Элиис никогда не пробовала укрощать погоду. Она еще не понимала всего того, что говорит ей океан, да и слышала его кое-как, в ушах звенело возбуждение. Но времени отдышаться и разобраться не нашлось, и она метнулась, вытянула руки вперед, делясь с чужаками своим спокойным островком гладкой воды. Волна послушно подхватила корабль под днище и перенесла через камни, в последний раз хлопнули мокрые паруса, недавно еще аккуратно убранные, а теперь висящие рваными лоскутами на двух уцелевших мачтах. Девушка слышала от Юго, что тихая вода бывает в центре каждого урагана, это называется «глаз». Только у прочих бурь он слепой от ярости, совсем не такой спокойный и гладкий. Вдвойне слепой, если шторм вызван чужой волей.

Теперь глаз медленно и неуверенно прозревает, наблюдая настоящего сирина. Пена бешенства уходит с гребней волн, их высота уже не та, они виновато горбятся, будто пожимают плечами: мол, извини, дитя Сиирэл, мы разыгрались, не подумали о своей дикой и страшной силе, уже успокаиваемся… Вот и облака стыдливо осели, сливаясь с брызгами, упали коротким дождем. Сразу посветлело, наметилась кромка восточного горизонта, готовящая спокойный восход.

Элиис стояла на упругой воде, живой и замечательно приятной, и смотрела на чужое судно. Колени запоздало дрожали. А рядом недоверчиво скрипел корабль, выживший вопреки воле араави востока, его жезла и его сирены.

Корабль был всерьез потрепан бурей, в путанице вантов висели два обломка мачт, борт чуть выше линии воды смят и, как представлялось Элиис, наверняка протекал. Но команда не спешила заняться ремонтом. Все до единого моряки стояли у борта, наваливаясь друг другу на спины и заглядывая поверх плеч. И все смотрели на нее, на Элиис. Чужой непонятный говор слитно гудел недоумением, страхом, изумлением. Люди едва смели шептать и ни на миг не сводили взгляд: они, определенно, поняли причину своего спасения. И, судя по всему, сила сирина для них была внове. Кто-то первым охнул и закрыл лицо руками, спасаясь от осознания чуда. Другие отшатнулись от борта, вся масса людей пришла в движение. Даже неудобно как-то быть в центре внимания и выглядеть столь неподобающе. Девушка смущенно одернула мокрое платье, липнущее к телу. Вода послушно скатилась вниз, оставляя наряд сухим и опрятным.

Волна под стопами чуть вздохнула, поднимая сирина к самому борту, и огорченно осыпалась слезами брызг, едва босые ноги ступили на палубу. Трудно расставаться с родными, когда не видишь и не ощущаешь их так долго!

Элиис заинтересованно огляделась, даже не успев удивиться тому, как вокруг нее ловко раздвинулись люди, дав место и ошарашенно, настороженно отступая еще на шаг, и еще…

Чужой корабль! Элиис улыбнулась, рассматривая палубу, мачты, борта. Огромный корабль, много больше любой боевой лодки газура. И люди, удивленно изучающие свою спасительницу и пытающиеся решить, что им делать, — улыбаться, кланяться или падать в ноги, — тоже чужие. С бледными лицами и волнистыми волосами. У многих глаза совсем светлые. Одежда тоже непривычная. Сирин обдумала увиденное и твердо решила: они все с севера! С того самого загадочного материка, о котором так часто рассказывал Юго. Где вроде бы нет ни газура, ни храма… Что весьма кстати: на островах Древа спрятаться от восточного араави и жениха Гооза едва ли возможно. Особенно сейчас, когда он распоряжается в столице. А когда вернется владыка Роол, еще неизвестно, кого он станет слушать и что решит…

Не сидеть же день за днем на послушной волне, вдали от берега! Девушка снова широко улыбнулась и вежливо поклонилась тем, кого рассчитывала видеть своими друзьями хотя бы в ближайшие дни. Люди зашевелились, зашумели в ответ, почтительно закивали. Незнакомая речь загудела и зарычала, чуждая и торопливая.

Как с ними объясниться?

По счастью, к ней уже спешил капитан. Элиис облегченно вздохнула. Точно он! Не зря при его появлении все прочие на палубе стихли и выстроились в ровные ряды. Уважают, ведь капитан на корабле главный. Помнится, она себе придумала еще ночью: капитан — непременно опытный моряк, а значит, пожилой, широкоплечий и заросший. С большой абордажной саблей и страшным шрамом на щеке, а то и вовсе одноглазый… Юго так описывал капитанов.

В жизни все оказалось, к немалой радости Элиис, иначе. Капитан, по мнению сирина, был хоть и не особенно хорош собой, но зато молод, с таким куда проще общаться. К тому же на вид он оказался ничуть не страшный, не заросший, совсем без сабли и шрама. Девушка слегка покраснела, смущенная своими наивными домыслами, почувствовала себя глупым ребенком. В крепости она видела так мало людей, что до сих пор живет детскими представлениями о мире, нелепыми, излишне примитивными.