Безупречный враг

Смотреть не хотелось. Допустим, на сей раз мачеха права. Тем противнее признавать ее очередную победу. Нанизав положенное количество перстней и устроив на шее ожерелье, Лидия торопливо выбралась в коридор. Прикрыла дверь и чуть постояла, наслаждаясь кратковременной тишиной. Решительно вздохнула и пошла к лестнице.

Отец, спасибо ему, ничего про платье не сказал. Хотя по глазам видно: ему тоже понравилось. Зато мачеха не смолчала:

— Лидия, стой там. Нет, ну что творится! Я же не можу… не могу. Снизывай аметисты, сливаются они с тканью. Сколько раз сказано было: к этому платью только жемчуг. Все подобрано. Все разложено по ларцам. Марта, тебе за что жалованье платится? Где ейный новый жемчуг? А ну, тащи! Первый визит в городе, да еще с папой, нельзя абы как ехать. Мишенька, погоди, я быстренько. Помнишь, — голос уже снова ворковал и ластился, — ты дарил Лидушке колье? На именины. Вот под его платье пошито.

— С мелкими рубинами, — припомнил князь. — Лидушка, оно ведь и правда неплохое.

Княжна покорно кивнула. От желания куда-либо ехать, пусть даже к Дамюзам, не осталось и следа. Все кругом правы, все шумят и советуют. С Натэллой любой каприз заканчивается именно так. Она права, но вроде бы и не замечает победы. А ты кругом виновата… Хоть плачь!

В выбранном мачехой колье Лидия ощутила себя приговоренной к радости, и приговор обжалованию не подлежал… Натэлла гордо подбоченилась, смакуя очередную победу, как вино. Колье к платью шло, даже папа не промолчал. Мачеха хмыкнула и мстительно влепила веером по спине:

— Не сутулься. Плечи назад. Подбородок вверх. Во, уже не дохлая курица навроде, а человек с именем. Сама себе по щекам постучи, румянца-то нету. Или ущипни… Ага, теперь годится.

— Краса-авица, — восторженно пропел отец.

И спорить сделалось невозможно: протестовать без слез непосильно, а плакать на виду у торжествующей мачехи — тоже недопустимо.

Вечер скрасила новость: принц Мирош пока не прибыл и вряд ли его стоит вообще ждать. Княжна в пышном розовом платье, временно свободная от своего обязательного ухажера, пользовалась немалым успехом. И постепенно забывала свою недавнюю обиду, ведь балы не так уж плохи. И если глупый розовый цвет всем нравится, это даже хорошо. Можно танцевать, чувствуя себя действительно красивой и довольной. Можно быть румяной без хлопанья по щекам, можно искренне улыбаться даже под пристальным взглядом Натэллы, которая каждого мужчину в десяти шагах от падчерицы считает подлым развратником, присматривается к гостям и неприятно многообещающе щурится.

— Диль! — Брат поймал за руку и ловко вывел из толчеи к столикам с напитками. — Ты сегодня просто чудо как хороша. Встань так, чтобы эта злыдня меня не видела. У твоей мачехи ужасная репутация. Говорят, всех, кто косо глянет на тебя, она заносит в какой-то список. Люди чахнут от одной угрозы попасть туда!

— И что за список, что она сделает? — удивилась Лидия.

— Сживет врагов со свету, — сделал страшные глаза Левин. — Я хоть и кузен, но тоже в списке. Так что раскрой веер, держи повыше и вообще обернись к столику, пока нас не заметили. Есть план. Даже у такой хваткой тетки имеются свои слабости. Тащи госпожу Натэллу во-он туда, в глубь зала, к скрипучей карге де Тив. Старушке только что рассказали про знаменитого лекаря. Насколько мне известно, тема для твоей мачехи важная. Бросит все и уедет, точно.

— Она-то? С балов? Не показав свету все новые колье и платья?

— А что ты теряешь, если я не прав?

— Ничего, — осторожно предположила Лидия. — Зато если прав… Я тебя обожаю! Два месяца свободы!

Сплетни де Тивов, к удивлению княжны, действительно заинтересовали мачеху. Причем настолько, что Лидия смогла гулять по залам, не ощущая спиной взгляд Натэллы, жесткий и острый, как вязальная спица. Было куда свободнее и удобнее беседовать с любыми гостями, а чуть позже Лидия даже решилась торопливо выбежать в сад без накидки, чтобы не пропустить феерию огня. Довольно скучную и бедную, поскольку от Дамюзов нельзя ждать настоящей княжеской расточительности.