Безутешная плоть

– Подумать только! – восклицает она, переживая за тебя. – А ведь у меня есть садовник. И я постоянно ему плачу. Вовремя! Ни одного месяца не прошло, чтобы я не заплатила. Хотя я все знала, когда его нанимала. Но что я могла поделать с этим сердцем, женским сердцем? Каждая женщина в душе мать, мисс Сигауке. А всякая мать еще и женщина. Поэтому я сказала: давай я буду тебе платить, хотя он самый настоящий бродяга.

Ты молчишь, возобновляя сделку с Богом, а заодно взывая к предкам.

– Я сказала ему сегодня утром: сходи, когда она придет, я жду посетителя. Но он рано ушел, потому что сегодня суббота, и по его милости мне самой пришлось открывать ворота. Я сказала, дождись мисс Сигауке. Нужно было сказать, что придет еще несколько мужчин.

С облегчением узнав, что никаких мужчин нет, ты улыбаешься чуть шире. В голосе Май Маньянги, однако, звучит сожаление.

– Поэтому я всегда, всегда рада людям из сельской местности. Из засушливых мест, где никогда не бывает дождей. Такие люди понимают, когда Бог дает им что-то хорошее. Потому что они воистину знают, что такое страдание.

Вдова оценила тебя высоко. Она отдает себе в этом отчет. Ты тут же соглашаешься на ее условия, поскольку о том, чтобы вернуться в отчий дом, в родную деревню, не может быть и речи.

Она предлагает тебе подсоединить один из телефонов с веранды, она, дескать, будет рада, что откровение, данное Богом ВаМаньянге, наконец исполнится. Арендная плата уже слишком высока, поскольку ориентирована на зарплату молодого специалиста. Ты отказываешься от телефонной связи, хотя вдова подчеркивает, что по такой цене очень выгодно. Бредя обратно к дороге, ты уверяешь себя, что когда-нибудь как-нибудь доживешь до такой роскоши и телефон будет стоять около кровати. К моменту, когда ты голосуешь автобусу, ты пообещала себе уже три телефона: на кухне, в гостиной и в спальне будущего дома. Сидя в микроавтобусе, ты размышляешь о четвертом – в ванной.

Глава 4

Переезд к вдове оказался большой ошибкой. Когда ты заезжаешь, в комнате пахнет еще хуже, чем раньше.

Миссис Маньянга вьется вокруг тебя. Заметив твой сморщившийся нос, она восклицает:

– Да, мисс Сигауке, ваш бог благоволит вам. Теперь вы дома. Какое великое для меня, бедной вдовы, благо оказать кому-то такую милость!

Из течи на крыше залило матрас, грибок пухом покрыл ткань и потолок. Неужели хозяйка не видит?

– Теперь все миленькое, свеженькое. – И, заведя руку за вешалку, она снимает несколько нитей паутины. – Там была такая маленькая дырочка, вроде той, что тут на крыше. Просто из-за ветра слегка отошла плитка, но решив, что кто-то будет здесь спать, я, как видите, все починила. – Вдова стряхивает с рук пыль. – Знаете, мисс Сигауке, я все еще ищу девушку. Скромную девушку, которая могла бы помогать мне по дому. Там, в моем доме. Единственное место, где мне нужна чья-то помощь. Здесь я проветрила комнату. С тех пор как вы зашли в эту дверь, окна были открыты каждый день. И я сама каждый вечер приходила их закрывать, потому что, понимаете, когда у вас есть что-то хорошее, люди только и думают, как бы все украсть.

Хозяйка с гордостью извещает тебя, что снимала атласные занавески и стирала их собственными руками.

– Видите ли, Бог благ. Я вдова, и сыновья мои разъехались. Но мне дается столько сил. Не для себя, для других. Бог по-прежнему одаряет меня силой!

Ты не можешь понять, радоваться или нет тому, что после ее ухода остаешься одна.

– Мваканака, Мамбо Джизу, – слышишь ты, как напевает вдова, идя по двору к своему дому.

Раскладывая вещи по грязным ящикам, ты клянешься, что, когда придет время уезжать, ты не пойдешь по вдовьей дорожке, как пришла – ни с чем.

* * *

Основное время ты проводишь, сидя на кровати и размышляя об очередном просчете, думая о том, как уже ненавидишь свою комнату. Правда, иногда прикидываешь, как можно подавить растущее ощущение рока. На случай, если вдова спросит, ты стараешься изобрести правдоподобное объяснение тому, что не ходишь на работу, которая, как ты заявила, у тебя есть. Трое соседей не прибавляют тебе уверенности в собственных силах. У всех у них есть работа. Лучше не сходиться. Под этим ты понимаешь, что шапочно знакомиться не стоит. Ты выдумываешь способы не сталкиваться с ними, особенно с мужчиной из соседней комнаты, который меняет девушек чаще, чем трусы. Тихая женщина встает первой, обычно до петухов, чтобы ей хватило горячей воды. Долго моется. За ней идет крупная женщина. Мужчина в главной комнате встает последним, потому что у него собственная ванная. Сборы тебя будят; когда они уходят, торопясь на автобус, ты больше не можешь заснуть, потому что думаешь об их конторах, договорах и зарплатах.

Изредка ты осмеливаешься выйти подышать воздухом в сад или посидеть на пеньке – спиленной жакаранде у ворот. У ворот ты превозмогаешь себя. Вдруг деревенское воспитание становится преимуществом.

– Привет, как прошел день? Как вообще, как там, откуда вы идете? – приветствуешь ты прохожих.