Безутешная плоть

– Да, чудесно, что вы позвонили и пришли, – продолжает вдова, устремляясь обратно по дорожке. – По телефону нужно быть осторожной, я должна знать, откуда человек. Сегодня нельзя верить всему, что говорят.

Она идет медленно, в разношенных сандалиях с заостренными носками – мода, диктуемая Нолливудом[8]. Ты понимаешь, что над тобой нависла опасность: не дай бог ты ее обгонишь. Ты прилаживаешься, чтобы быть в полушаге позади.

– Вы, конечно, слышали, что наступают последние дни, – не унимается потенциальная хозяйка. – Так говорят все великие пророки. Да, время наступило, потому что сейчас, в наши ужасные дни, получаешь ли ты что-либо взамен, когда даешь? Никогда. Только теряешь. Отдав все, остаешься ни с чем.

Ты открываешь рот и опять его закрываешь, с облегчением догадавшись, что твой ответ не имеет никакого значения.

– А мне, хоть я и вдова моего мужа, – вещает хозяйка, – вы даже не представляете, что мне говорят те, кто сюда приходит. Что они хотят работать или иметь какое-нибудь жилье. Только на самом деле все пытаются выяснить, что у меня есть, и думают, как это украсть. Используют разум, данный им Богом, чтобы не приумножить, а преуменьшить те крохи, которые оставил мне ВаМаньянга[9]. Я стараюсь приумножать, сделать больше, ведь Библия утверждает, что именно так нужно поступать, когда отошел хозяин. Но эти только хотят, чтобы то, что я имею, стало меньше.

Теперь ты часто дышишь и глотаешь слюну, которая вдруг стала горькой. Ты понимаешь, что боишься ее и не знаешь почему. Смеешься над собой, что оказалась такой робкой.

– Но вы ведь сказали, что какое-то время жили в Хараре. – Вдова идет дальше. – Мисс Сигауке, я не хотела расспрашивать вас по телефону. Неважно, сколько всего принесли белые люди, кое-что и вслух-то нельзя произнести. Но вот вы здесь, и это чудесно. Скажите мне, вы работаете?

Что-то тебя выдало, никаких сомнений, даже несмотря на туфли леди Дианы, присланные тебе кузиной, и опять вкупе с юбкой и подходящим топом из прошлого, которые ты надела на встречу.

– Работаю? Конечно. Я не из тех, кто сидит сложа руки. Я труженица, настоящая, – отвечаешь ты, отогнав мимолетное сомнение. – Труд знаком мне с самого детства.

– Чудесно.

– После работы на поле в детстве я преподавала – временно. А теперь работаю в рекламном агентстве «Стирс, д’Арси и Макпидиес». Вы его знаете. «В долине Меда, где растут самые лучшие свежие плоды». Один из моих слоганов. Вся Зимбабве знает.

Ты напеваешь старые стишки, думая о том, кто же теперь пишет им тексты.

– О, вы там работаете? – восклицает потенциальная хозяйка, на секунду задумавшись и узнав мелодию.

– Я между преподаванием и кое-чем получше, – уверяешь ты ее, когда становится ясно, что именно это она хочет слышать.

– Большая компания! Что вы там будете делать? – выпытывает вдова. – Вы будете сочинять песни?

Сгладив резкость в голосе, ты объясняешь:

– Слова.

– О, вы поете слова! Как я. В церкви я одна из лучших запевал в музыкальной группе поклонения.

По мере приближения к дому вдова интересуется твоим моральным обликом. Ты замужем? В гражданском браке? Как-нибудь еще? Или собираешься замуж? Есть ли у тебя друзья мужского пола? Возможно, кто-то захочет тебя навестить? Это не разрешается. Поскольку, вопреки тому, что ты услышишь от соседей, здесь не бордель.

Ты бормочешь какую-то чушь, что не очень часто ходишь в церковь, предпочитая уединенную молитву.

Вдова Маньянга отвечает, что в делах молитвы она настоящий боец, и перечисляет людей, которых исцелила, и чудеса, которые сотворила. Ты поднимаешься по щербатым каменным ступеням и, пройдя в ржавеющую железную дверь, оказываешься на темной веранде.

– Заходите, мисс Сигауке. – Вдова открывает вторую дверь. – Вы попали в дом, где живут богобоязненные люди. Видите, вот? – Она склоняет голову.

У ближайшей стены, покрытой запузырившейся краской, несколько столиков. На каждом телефон.

– Вот. – Вдова останавливается и, опираясь на один из столов, поднимает с пола моток кабелей. – Плоды откровения.

Пыль забивается тебе в ноздри. Ты чихаешь, извинившись за аллергию.

– Откровение было не мне, – продолжает вдова. – ВаМаньянге. Моему мужу. Покойному. Но оно пришло, когда мы молились вместе. Поэтому откровение ему было благодаря мне.

Рассматривая дом, ты киваешь, и тебе удается своим видом выразить одобрение, поскольку обстановка у вдовы, хоть и сомнительная, куда предпочтительнее твоей.

– Телефоны, – с удовольствием объясняет миссис Маньянга, – одно из множества дел, над которыми трудился мой муж, когда меня оставил. ВаМаньянга был не как другие мужчины, что вы! Он помогал студентам университета, ведь после того как ему было откровение, что он призван кому-то помочь, он не знал кому. И поэтому я решила ему помочь. Я сказала, ВаМаньянга, студентов становится все больше, потому что правительство обучает молодых людей. Так разве не тут ты можешь помочь? Разве не тут мы можем помочь? Да, это была я. Я это сказала!