Безутешная плоть

Ты встречаешь работающих в здании женщин на входе, в лифте или на лестнице, когда лифт не работает. Из обрывков разговоров, достаточно деликатных, чтобы ты сразу не всполошилась, ты узнаешь, что Май Моэцаби, чья коммерческая жилка тебя так восхищает, несколько лет спустя после обретения твоей страной независимости оставила свой дом в Ботсване и пустилась на поиски некоего борца за свободу, которого в семидесятые годы прошлого века приютила ее церковь во Фрэнсистауне. Кое-кто из работающих здесь женщин, разочарованных в жизни матерей-одиночек, пустил шутку, что низкорослая иностранка так улыбается и так удачлива, потому что его не нашла. Слухи это или нет, но одежда в магазине «Королева Африки» сверкает, блестит, как предзнаменование новой обеспеченной жизни, которая недавно для тебя началась и которую ты преисполнена решимости – любой ценой – не упускать.

* * *

На второй или третий, но не позднее, чем на четвертый месяц работы в «Зеленой жакаранде», под окнами твоей конторы на Джейсон-Мойо-авеню происходят беспорядки. Накануне Май Моэцаби работала допоздна, привлекательнее оформляя не только витрину, но распространяя новые принципы на весь магазин. Ближе к полудню следующего дня на улице перед магазином собираются молодые люди. Они возбуждены, энергичны, показывают друг другу пальцем на наряды, прижимают лица к стеклу и смотрят, будто зрители на парижском показе мод. У некоторых мобильные телефоны и даже деньги на них, и они рассылают сообщения друзьям. Толпа разрастается с каждым часом. К обеду в окно, которое Педзи открыла, чтобы проветрить приемную, с улицы доносится гул.

– Чего они сюда приперлись? – бормочет Педзи, когда ты сквозь толщу тел продираешься за обедом в восточную аркаду, так как продавец самосы, у которого ты обычно покупаешь, не пришел. – Все из-за ботсванки, что там торгует? Кто сказал, что она Королева Африки?

У лотка, где продается еда – копченые сосиски, карри с картошкой или рисом, а также два вида угали со свиными ножками или гуляшем, – ты выбираешь капустный салат и гамбургер и на обратном пути в контору, переходя улицу, сталкиваешься с продавцом самосы, которого не застала. Он тут же поднимает руку и бормочет:

– Ах, я пришел и понял, что лучше бы не приходил. Ай-ва, что творится! Не знаю, смогу ли я выйти завтра обслужить вас, моих покупателей.

Свернув за угол на Джейсон-Мойо-авеню, ты невольно замедляешь шаг, поскольку толпа уплотнилась. Прикинув, что ситуация не слишком угрожающая, ты прокладываешь путь через кипящие тела, блокирующие вход, и натыкаешься на Педзи. Прижимая к себе кошельки, мимо протискиваются несколько постоянных клиентов. Ты подходишь к лифту и нажимаешь кнопку, радуясь, что упаковка с обедом цела.

– Эй! Эй! – зовет высокий робкий голос.

Ты оборачиваешься, не понимая, кто звал. В попытке разобраться, что происходит, Педзи встала на цыпочки, что добавляет ей лишь пару сантиметров, поскольку она и так на каблуках.

– Вы меня слышите? – голос становится громче.

– Она от Королевы Моэцаби. Одна из ее девушек. – Жуя картошину, Педзи коротко смотрит вниз и опять сосредотачивается на толпе.

Ее пальцы механически достают картошины из пакетика и отправляют их в рот.

– Эй, ими![42] – дрожит голос. – Меня послали сказать вам, чтобы вы не загораживали дорогу. Чтобы выпустить людей с деньгами.

– А-а! – слышится хриплый голос. – Ты кто такая, чтобы указывать, где нам стоять?

– Э-э, пусть твоя начальница сама придет, если хочет поговорить с нами, а не посылает малолетних.

– Скажи-ка, сестричка, – задирает молодой человек, – а ты, часом, не отрастила себе яйца?

Следует взрыв хохота, и кто-то еще ревет:

– Откуда мы знаем, что за лекарства привозят сюда иностранцы, может, они меняют у девчонок пол.

Лифта все нет. Ты опять нажимаешь кнопку и смотришь вверх на мигающий огонек: кабина застряла на четвертом этаже.

– Я точно его видела. Он вечно болтал про Май Моэцаби. И все время торчит в конторе у сестры Май Гаму, – шепчет Педзи. – Та пара, что с ним, тоже. Эти трое часто там бывают.

– Если она не хочет, чтобы мы смотрели, чем она занимается, зачем тогда вообще приехала сюда из Ботсваны? – вопит еще один голос.

– Ха-а, пусть просто убирается обратно. Потому что тут Зимбабве!

На улице начинают петь.

– Мбуйя Неханда куфа вачитаура, шува,

Мбуйя Неханда умерла с этими словами на устах, – запевает резкий тенор.

– Кути тино сеи мабаса?

Тора гиди узвитонге.

Бери ружье и правь сам, – отвечают певцы, переделывая слова старинной военной песни на более актуальный лад, поскольку их больше интересует, как сделать так, чтобы страна опять занялась решением проблемы безработицы.

Раздается негромкий хлопок, и слышно, как на бетон падают осколки стекла.

– Братья, сестры, – зовет спокойный голос. Королева Африки. – Родственники, не гневайтесь, пожалуйста.

Голоса певцов наливаются негодованием.

– Тино тора сеи мабаса? Где нам взять работу?

– Давай по лестнице. – Педзи скидывает туфли на каблуках.