Читаем Безутешный счастливчик полностью

Ты мне бисер не мечи,Ты судьбу мне облегчи.

Из цикла «Снижение»:

От Иммануила Канта – до «Слепого музыканта». От гуманиста Короленко – до прокурора Крыленко. От Витуса Беринга – до Германа Геринга.

От псалмопевца Давида – до Давида Тухманова.

И уж совсем: после Полонского и Фета – Рекемчук и Шкляревский.

_______

За отравой стоим. Стоит усатый Сальери за прилавком, а к нему в очередь 25 Моцартов.


А ты обратил внимание, что на руках и пр. пишут только хореем. Например, «За измену», «Не забуду мать родную» и пр.


Тянуть цикл:

Спросили раз меня – вы любите ли баб?Люблю, ответил я, я их покорный раб.Спросили раз меня – вы любите ль балет?Люблю, ответил я, уже шишнадцать лет.(сжимая пистолет)

_______

Надо разгромить Францию за Дантеса. Германию – за то, что ихний подлец Г. Гервег отбил нашу Наталью Герцен у нашего Ал. Герцена. Португалию – за то, что ихний да Гама назвал мысом Доброй Надежды расистскую оконечность. Бельгию – за то, что нашего товарища Верхарна швырнули под паровоз, и т. д.


В стиле Галича можно было написать так:

Я рад, что я дегенерат.Я рад, что пью денатурат,Я очень рад, что я давноГудка не слышу заводского.

И задавать ленинградцам какие-нибудь дурацкие вопросы. Например, а у вас в Ленинграде чего – в мае тоже 31 день?

Заморские шуточки о новой бомбе, которая убивает только профсоюзных активистов.

Взгляды на колючую проволоку. Из-за нее взгляд на всех на них (хоть и старо) – они все, кроме нас, за колючей проволокой.

Гибельно для земли засевать ее в год из года одними и теми же семенами. Если это понимать масштабно, так можно и академика Трофима Лысенко, рыцаря севооборота, счесть проповедником адюльтера.

Пафос безнаказанности в литературе прошлых веков: железная маска перепиливает все решетки, переплывает Геллеспонт, мчится через пампасы и пр. Нынче все наоборот (со времен несоразмерности «Преступления и наказания»). Пафос невинноубиенности.

Первомай и Генри Миллер:

«Это не книга. Это клевета, издевательство, пасквиль. Это не книга в точном смысле этого слова. Нет! Это – затяжное оскорбление, плевок в морду Искусству, пинок в задницу Богу, Человечеству, Времени, Судьбе, Любви, Красоте… Всему, чему хотите».


Еврейская энциклопедия среди знаменитых французских евреев называет: Сара Бернар, Луиз Рашель, Жак Оффенбах, Вальдтейфель, Галеви, Дюка, Равель.


Узнать (кто автор, не важно), кто переводчик моцартовской колыбельной.

Ср. прежних и нонешних интеллигентов: те были слегка пьяны и до синевы выбриты, нонешние слегка выбриты и пьяны до синевы. Те знали все от Баха до Фейербаха. Нынешние – от Эдиты Пьехи до иди ты на хуй.


И ведь каждый согласится, что самый обольстительный тип бабы – все-таки Шмыга.


Вот. Теперь (от Еф. Эткинда) знаю и фамилию погубителя Заболоцкого (и Б. Корнилова): Лесючевский, ныне генеральный директор издательства «Советский писатель».


20 сентября этого года спрыснуть расстрел 26 бакинских комиссаров.


«Все говорят цитатами» и пр. Просто хорошая усвояемость того, что хорошо усваивается.


Загадка: он сказал «а», и она померла. Отгадка: цирковой номер с вращением в зубах.


Песня о китайских десантниках: «Лица желтые над городом кружатся».


У Уфлянда – Праздник неурожая.


Под впечатлением физии: посмотреть хоть один фильм с участием Нонны Терентьевой.


По русским поговоркам, самыми простыми вещами вот что является: пареная репа, фунт изюма, хуй собачий, жить у тещи на блинах и обоссать два пальца.

1979–1980

Присуждение Пахмутовой, 50 лет, ордена Ленина. Николай Добронравов в постели: «Ну, иди ко мне, кроха моя орденоносная».


А я уйду на балкон и притворюсь цветочком. Они придут, посмотрят – а это что за цветок на этом вот горшке? Носова со страху скажет что-нибудь не то, вроде «палтус».

К вопросу о дезертирстве. Цветок лучше назвать не палтус, а тестикула.

Еще армянское радио: «Правда ли, что вчера Иоганесян по лотерейному билету выиграл „Волгу“? – «Правда, но только не „Волгу“, а сто рублей, и не по лотерее, а в преферанс, и не выиграл, а проиграл».

Отличный анекдот о лучшем шофере Еревана. Останав. «Но прав нет». Жена: «Говорила же я, не напивайся с утра». Теща: «Если машина на краденые деньги куплена, на ней далеко не уедешь». Тесть: «Это что? Мы уже в Турции?»

Объясняю девушке, отчего эта серия называется «Библиотека поэта» – это не значит, что она стоит на полке поэта, она просто «Библиотека поэтов», ну, во как, скажем, в продмаге пишут «яйцо, 1.30». Надо бы «яйца» и т. д.

Зинаида Гиппиус о повороте русской поэзии (и не только) от «понятного о понятном» к «непонятному о непонятном».

Армян.: что у меня в кармане: маленькая, зелененькая, хрустит, но не деньги? – 50 рублей.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе

На споры о ценности и вредоносности рока было израсходовано не меньше типографской краски, чем ушло грима на все турне Kiss. Но как спорить о музыкальной стихии, которая избегает определений и застывших форм? Описанные в книге 100 имен и сюжетов из истории рока позволяют оценить мятежную силу музыки, над которой не властно время. Под одной обложкой и непререкаемые авторитеты уровня Элвиса Пресли, The Beatles, Led Zeppelin и Pink Floyd, и «теневые» классики, среди которых творцы гаражной психоделии The 13th Floor Elevators, культовый кантри-рокер Грэм Парсонс, признанные спустя десятилетия Big Star. В 100 историях безумств, знаковых событий и творческих прозрений — весь путь революционной музыкальной формы от наивного раннего рок-н-ролла до концептуальности прога, тяжелой поступи хард-рока, авангардных экспериментов панкподполья. Полезное дополнение — рекомендованный к каждой главе классический альбом.…

Игорь Цалер

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное