Читаем Безутешный счастливчик полностью

Однако не унываю и мурлыкаю. И про себя (вместо майского «Он оглушен был шумом внутренней тревоги») – бальмонтовское «О сердце, как сердце болит!» и почти: «Душа моя скорбит смертельно».


Еще одно постановление Совета министров в ВЦСПС об усилении мер по укреплению дисциплины. Шучу по этому поводу: «Москва прежде звалась Бирюлево, теперь – Строгино».


Немецкий. Традиционно в 4 дня заполняю сентябрьскую домашнюю тетрадь: 30–31–1–2 – сентября.

5 сентября, точно в срок пишу первую контрольную III курса и отправляю.


Наконец, 15 сентября. Первая бандероль с курсов: апрельская, майская, дополнительное чтение. Все – 5.


27 сентября – Нина Черкес. Звонит о пребывании Яноша[15] в России, о его обожании и пр. Спектакли в Варшаве и Лодзи[16], с успехом, преимущественно комическим. «Вы на Западе престижная фигура». Янош, узнав о моей вахтерской работе: «У нас в Польше люди стояли бы в очереди, чтобы посмотреть на Веничку».


Юбилей 8 октября. Ровно полгода, как я в последний раз покинул П. П. Кащенко.


4 октября – Скорее на дежурство от придав. и враждебности Г. Никакой день рождения субсидироваться не будет.

15 октября – После Покрова. Опять солнце и тишь, плюс 14 градусов. Безслужеб. день. Пиво. Золотистый портвейн. Ванна. Еще золотистый портвейн. Враждебность Г. Звоню к Р., дважды. Об окончательном решении развестись. Р. на это больше чем благосклонна. В поисках Ир. – звоню в Текстильщики: мне сообщают, что Ир. приехала вчера и теперь с Я. на спектакле. Ну, ну.

21 октября – Бутыль бормотухи с утра. Бутыль вечером. Не иду ни на какую службу. Возобновление телефонного разговора с Ю., и очень мило. Решено: 24-го я отмечаю день рождения у нее.


А вернусь на бровях, на бровях, на бровях своих чернобровых!


Вот еще узнаю о своем дне рождении (когда 30 октября собираемся с Ириной Л. в гости к О. Седак.) – узнаю, что О. Седак была на нем. И в тот же вечер у Ю., оказывается, она звонила мне – свидетельствует Авдяш, и я порол несусветицу и отказ. от нее.


Заказ из литературного общества Новосибирского научного центра: «Пьесу такую, чтоб все животики надорвали». Да зачем же животики?


1 ноября – Выдержу ли двойное дежурство? 4 часа выдержал. 4 славян. пива и никаких занятий. Знакомство с жилицей 26 кв. – у нее – бодро лечу домой, а не взять ли андроповки, наконец?

10 – Решаюсь идти на мучительную службу. И там – разг., корвалол, черная дремота.

11 ноября – На слабых ножках бреду на дежурство. И все дежурство сосредоточен на черном и ненужном.

14 – Как ни черно утро (и не только), тащусь на дежурство. Мучительно высиживаю и бездеятельно – какая еще может быть деятельность. План: операция «Хрусталь». Осуществляю. Никну. Снова под 4-мя одеялами. Вечерняя Г. снова о разъездах и разводах.

15 – Еще молодцом. В пурге Мосс‹ельмаш›. Флакон за 66 и Эликсир. С Г. все о разъездах. Наконец предлагаю ей ее же мыслю времен праздников: обменяться с Ю. Со службы дважды звоню Ю. – никакого понимания. Дома – еще звоню, Г. бескорыстна, Р. с оскалом. Ю. просит дать трубку Г. Их разговор, ни к чему не приведший. Обещаю завтра у нее быть.

23 ноября – Письмо из курсов от Глазуновой, с просьбой все-таки сделать ноябрьскую работу в пределах 1–9 декабря. Подчеркнуто: Если необходима моя помощь, срочно сообщите.

23 ноября – С тех пор как служу, никогда так тяжело не поднимался на службу. Две поездки за пивом. После дежурства сталкиваюсь в магазине с болваном Олегом, у него две бронебойных. Потом – Коля Мельник., в гостях с ним уже весело, две сухих. Спать.

24 ноября – И снова тяжелейший подъем на службу. И снова две поездки за пивом. Мучительно, не дожидаясь двух часов, домой. Разг., разг. Сон, разг., сон. Г. с 2-мя пивами и корвалолом – уснуть.

25 ноября – Вроде бы чуть-чуть полегче. И на дежурство. Чувствую себя сноснее. Всего немного пива. А после дежурства в одиночестве «Осенн. сад». И 3 пива. И – никакого немецкого.

28 ноября – Утром на дежурство. Неудача с пивом. Выдержу ли двойное дежурство? Нет, не выдержал. С трудом высидел и одно свое. И 29–30-го – уже практически оставляю службу.

1 декабря – Не могу идти получить на службе свой расчет. Посылаю Г. с запиской-доверенностью. И вино, по случаю бесславного окончания моей трудовой карьеры.

5 декабря – Других не помню. Но 5-го пиво на Мосс., немного вина – и в отдел разводов, о котором все эти дни толковала полоумная Г. В отделе разводов – задержка из-за фотографии на паспорте. В гостях Кононенко и Кицис. Спрыскиваем неудачи.

7 декабря – Г. спешит, я иду навстречу ей во всем, что относится к разводу. Немножко выправляю себе физиономию портвейном и еду в фотографию. Продолжаю выправлять физиономию.

13 декабря – «Кавказ». Письмо на курсы с объяснением задержек и обещанием наверстать к Новому году. Мадера.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе

На споры о ценности и вредоносности рока было израсходовано не меньше типографской краски, чем ушло грима на все турне Kiss. Но как спорить о музыкальной стихии, которая избегает определений и застывших форм? Описанные в книге 100 имен и сюжетов из истории рока позволяют оценить мятежную силу музыки, над которой не властно время. Под одной обложкой и непререкаемые авторитеты уровня Элвиса Пресли, The Beatles, Led Zeppelin и Pink Floyd, и «теневые» классики, среди которых творцы гаражной психоделии The 13th Floor Elevators, культовый кантри-рокер Грэм Парсонс, признанные спустя десятилетия Big Star. В 100 историях безумств, знаковых событий и творческих прозрений — весь путь революционной музыкальной формы от наивного раннего рок-н-ролла до концептуальности прога, тяжелой поступи хард-рока, авангардных экспериментов панкподполья. Полезное дополнение — рекомендованный к каждой главе классический альбом.…

Игорь Цалер

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное