Безвечность

— Нет. Мы же договорились без ярлыков. Твоя новая субкультура заключается на построении внутреннего мира, основанного на знаниях, полученных из внешнего мира. У неё не должно быть имени. Каждый зритель сам придумает его.

— Тебя так заинтересовала эта тема, что, мне кажется, это была бы твоя лучшая роль!

— Я сказала, что была подростком, но не уточнила, как давно. Тебе нужно найти кого-нибудь помоложе, — сказала я, снова заметив, что вкладываю в свою фразу двойной смысл. — Могу тебе помочь в разработке сценария, если хочешь, поделюсь опытом, но сниматься не стану.

— Будет здорово, коллега!

На следующий день мы просматривали в объёмной комнате Кая мои фотографии из «неформального» прошлого. Я могла бы ещё тогда сказать ему, что была частью зарождения одной из самых популярных субкультур (доказательством были бы даты фотографий), если бы заранее не удалила со снимков 2007–2010 годы. Не зная правды, Кай вдохновился моей фотогалереей, особенно снимком, где у меня длинные белые волосы с голубыми и розовыми прядями, и я держу в руках розу персикового цвета. Он также не знал, что это фото, которое я нашла в папиной лаборатории, предназначалось Стефану…

Интересно, закончил ли Кай сценарий, который он так тщательно продумывал. Возможно, скоро я об этом узнаю, когда увижу премьеру «На волне» на больших экранах страны. Уверена, у фильма будут большие кассовые сборы, хоть и Кай не ставил перед собой эту цель. Пока мне остаётся только ждать и держать за Кая и его съёмочную команду кулачки.

Ждать.

Надеяться.

Мечтать.

Эти три слова поселились в моём мозгу и не собираются его покидать. После смерти Стефана я плела вокруг себя кокон, ждала чуда, надеялась, что скоро проснусь, и всё будет, как прежде. После знакомства с Каем кокон разорвался, оставив после себя тоненькие нити, дающие мне возможность сплести его снова. Что будет сейчас, после того как я снова осталась одна? Ожидания? Надежды? Мечты? Три заветных слова больше не спасают, зато я научилась смотреть своему страху в лицо.

Мысль о том, что Кай рано или поздно состарится и умрёт, каждый раз останавливает меня, когда я готова сорваться и поехать к нему, извиниться и прожить с ним столько лет, сколько нам отведено. Я могла бы стать его женой, матерью его детей, затем подругой, дочкой и внучкой. Мы бы жили в постоянной лжи. Кай справился бы с ней, как и с переездами, но я бы не смогла так жить. Не смогла бы смириться с его старостью и своей молодостью. Мы могли бы лгать посторонним людям, но не детям. Это было бы выше моих сил. Значит, пришлось бы пожертвовать и отцовством Кая, о котором он мечтает. Ему пришлось бы от многого отказаться ради женщины, которая никогда не догонит его в возрасте. Я представляю Кая в инвалидном кресле, и это связывает меня по рукам и ногам. Я остаюсь там, где должна быть. В стороне.

Я перестала придавать значение временам суток. Совсем недавно я просыпалась с мыслью, что меня ждут потрясающий день и насыщенный вечер. Ночью я засыпала, думая о том, что завтра я проснусь, и всё повторится сначала, только лучше. Сейчас я засыпаю и не хочу просыпаться, не хочу проживать тоскливый день, к тому же во сне не болит сердце. Оно стало беспокоить меня всё чаще, а я даже не могу обратиться к врачу, поэтому спасаюсь традиционными таблетками. Помню, как бабушка Розалин всегда держала при себе пару пузырьков с лекарствами на случай каких-либо недомоганий. Я тоже уже бабушка, только без морщин и внуков, и мне давно пора обзавестись собственной аптечкой.